– Да я тоже всё понимаю, Рыж, – вздохнул Кенарь. Показатели никого не интересуют, главное, чтобы порядок был, как в музее. – Но ты вообще ищи на всякий случай. Вдруг у меня движок стуканёт.

– Сдашь его нашим, они подшаманят по быстрому! Васильич любые дрова из пепла воскрешает!

Про Васильича действительно ходила слава, что он может починить любой движок с помощью барахла, сданного в металлолом, такой-то матери и ведра ржавых болтов и гаек.

Но Кенарь не верил. Он уже был счастливым обладателем одного ржавого ведра с болтами. А узнав, что Васильич, ещё и приходится отцом Наде, старался держаться подальше от странной семейки.

– Да у меня денег нет, Марин, – виновато признался он. – Вручаемость ведь на зарплате никак не отражается… А я итак последние три в свой ТАЗ вгрохал. Всю зиму на ресурсе держался, но накат месячный большой, то одно отъедет, то другое. Так что ты там ищи человечка на замену, мало ли. Чисто для подстраховки.

– Ну ты хоть до конца месяца продержись. Послезавтра аванс!

– Постараюсь, – пообещал Кенарь. – Но это не точно…

– Давай уже! Шуруй отсюда, пока шефу не попался!

Поскольку «Кардан» располагался на Менделеева, Кенарь перестроил маршрут так, чтобы сперва закрыть все точки по левому берегу: сперва «Синтезкаучук», потом Чебышева, потом Новая Усмань, на обратном пути Автодорожная и Базовая, дальше потолкавшись изрядно в пробках на Димитрова он прорвался на Землячки, обратно по Ленинскому проспекту заскочил на Ленинградскую и по ВОГРЭСу вырулил на 20 лет Октября. Там его и накрыл ливень с грозой, формально – майский, а по факту – тропический. Небо разверзлось молниями и на лобовое упала сплошная стена воды, неподвластная дворникам. Стёкла в салоне, несмотря на включенную печку мгновенно запотели, а по асфальту, поверх забитых ливнёвок, понеслись мутные и бурные, как горные реки, потоки.

– Никогда такого не было и вот опять, – констатировал Кенарь, наблюдая, как Воронеж стремительно превращается в Венецию.

Наводнение он переждал на парковке строительно монтажного комбината, давясь цыплёнком с чиабаттой и запивая всё кефиром. Стряхнул крошки с сидения, метким броском из окна отправил пустую жестянку в урну и следом пустую бутылку.

Ливень почти стих, половодье постепенно спадало, и Кенарь решил прорваться на Станкевича, где располагалась очередная точка, но немного не рассчитал и форсируя лужу в Мурманском переулке, ушёл в неё по самые бампера.

Движок вдруг зачихал и затрясся, теряя обороты, погас и снова загорелся «чек» и следом за ним лампа «давление масла».

– Только не дисконнект, только не гидроудар, – заорал Кенарь, наступая на педаль. «Десятка» из последних сил дёрнулась вперёд, вырвалась из подводного царства и заглохла.

Кенарь повернул ключ – раз, другой, третий – тишина. То ли стартер, то ли аккум, то ли оба два окончательно вышли из чата.

– Йобушки – хворобушки, – констатировал Кенарь и вышел прямо в неглубокую, но всё ещё лужу – осмотреться. В кроссовках тут же захлюпало.

– Сгорел сарай, гори и хата! – махнул он рукой, озираясь по сторонам. Сзади были ворота парковки комбината, сбоку гаражи, на которых кто-то небесталанно нарисовал пышную блондинку за 30 в деловом костюме с глубоким декольте, перечеркнув её надписью: «Агентство по подбору. Милфы на любой вкус» и ниже – телефон.

«Да, только милфы мне сейчас и не хватало для полного счастья» – подумал Кенарь и посмотрел вперёд, прикидывая обстановку. До Городского переулка оставалось метров сто – сто пятьдесят умеренно убитого асфальта, но с небольшим подъёмом. Если дотолкать «ТАЗ» до перекрёстка, а там выкрутить руль налево, то можно будет попробовать завестись накатом под горку. Но если не повезёт и движок не схватит, то останешься в нижней точке переулка в самой жопе мира частного сектора.