– Вам жарко? – не вытерпел француз. – Я бы попросил вас, мадам, согреть меня, но, боюсь, вы неверно истолкуете мою просьбу.

– Я бы ответила вам, что это непозволительная дерзость с вашей стороны, но молчу, ибо вы меня ни о чём не просили.

Он развернулся и приблизился к ней так, что аромат его парфюма коснулся её подсознания.

– Между дерзостью и недерзостью есть тонкое различие, настолько тонкое, что, вспоминая случившееся, мы уже не можем с уверенностью его определить, – прошептал он, хотя рядом никого не было.

Ольга не без удовольствия отметила, что ей нравится его запах, как впрочем, нравилось в нём всё, даже его дурное настроение. Он сидел совсем близко и смотрел в её глаза, продолжая что-то тихо говорить. А она, не вникая в содержание его слов, просто слушала, как журчит ручей его слов среди снежных развалин наспех выстроенной кем-то крепости… Где-то продолжалось веселье. Топорин не возвращался за Ольгой, да она и не хотела, чтобы он её находил. Новый знакомый притих, словно вслушиваясь в своё молчание, очевидно, мало свойственное ему. В этот момент их уединение было варварски нарушено.

– Это маскарад или нас берут в плен? – поинтересовался француз, заметив двух гусаров, подбиравшихся к ним.

Она посмотрела по направлению его взгляда и улыбнулась.

– Ни то, ни другое. Это ваше спасение, мсье.

– Впервые меня спасает кавалерия. А лошади в засаде?

Гусары подозрительно посмотрели на закутанного в плащ мужчину, сидевшего рядом с Ольгой.

– Мари прислала нас за вами, дав нам шанс искупить свою вину, – отрапортовал Ольшанский и на всякий случай прикрылся своей козырной улыбкой.

Видя, что в стоявших рядом людей не летят снежки, француз поднялся и, пока Ольга раздумывала, соглашаться ли на мирные переговоры с кавалерией, протянул ей руку. В дорогую лайковую перчатку легла простенькая варежка.

– Обороняться смысла нет, – с особенным оттенком произнёс он.

– До тех пор, пока не возобновится наступление, – в тон ему ответила она.

Гусары не услышали ничего необычного.

– Господа, не стоит меня провожать… Мадам, – француз галантно поклонился.

Он неторопливо обогнул укрепление, отыскал в снегу свой изувеченный цилиндр и, помахав им в воздухе, пошёл в сторону палаток с угощениями.

– Кто это был? – спросил Денис.

Она пожала плечами.

– Погода нынче замечательная, – сказал Ольшанский, тайком подмигивая другу. – Позвольте, Ольга Ильинична, проводить вас к горкам.

– Ну, это я смогу вам позволить, поручик.

Денис молча пошёл за ними.

Не дойдя до горок, они встретили Машу.

– Ах, поручик, я вас заждалась, – обратилась девушка к Ольшанскому шутливо-строгим тоном. – Вы идёте со мной?

Офицер развёл руками, обратив на Ольгу молящий взгляд.

– Разве вы не слышите, поручик? – подхлестнула его Ольга. – Не теряйтесь, а то Маша передумает.

Маша и в самом деле уже смотрела в другую сторону. Она заметила направлявшегося к ним графа Радневского. Подойдя, граф остановился как раз между нею и своим соперником, но так, чтобы не нажить себе небезопасные хлопоты. Девушка заулыбалась, и чудесные ямочки заиграли на её раскрасневшихся щеках. С Ольшанского спала весёлость: улыбка предназначалась другому.

– Прелестная погода, – сообщил Радневский, закладывая руки за спину.

Маша опустила глаза. Из-под её ресниц выпрыгивали чёртики.

– Погода как раз для прогулок, – добавил Денис, разбавляя неловкое молчание.

– Да-а…

– Фёдор Александрович, а я искала вас.

– Вы? – Радневский нехотя перевёл взгляд на Ольгу.

– Я хотела поговорить с вами.

Граф не был расположен к беседе с Ольгой, но, помня, сколько проиграл ему на днях Роман Степанович, отказать его жене не смог. Они отошли в сторону.