Когда что-то не так, сразу вспоминаются слова мамы «а я тебе говорила…». Да, говорила, да, предупреждала, ну доигралась… Делать-то что, мамочки??? Не рожать? Когда еще представится такой шанс? Рожать? Хоть на ромашке гадать садись. Жаль, ромашек под рукой нет сейчас. И маму надо еще в это посвящать будет. Боюсь, что к непорочному зачатию дочери она не будет готова никогда. Не то что бы я сама с этой мыслью свыклась, но других у меня вариантов нет все равно. А про отца ребенка ничего родителям не скажу – буду просто улыбаться загадочно, пусть думают что хотят.

Запрокидываю голову в небо в поисках подсказки. Темно-синее, усыпанное звездами, ясное-ясное. Даже если ответы в нем и написаны, то читать их не мне. Конечно, можно забыть о причине, породившей во мне жизнь, но актуальными оставались вопросы: как жить и действительно ли я готова взять на себя ответственность за чужую жизнь? Ребенок – это всегда перемены, так что мои растерянность и страх, как жить дальше, естественны и физиологичны, но жить от этого не фига не легче.

В кабинете гинеколога меня первым делом, после выявления беременности, спросили: «Аборт?» Так равнодушно, даже не поднимая голову от медицинской карты. Словно и не подразумевалось, что ребенка можно оставить. Меня даже в зубном спрашивали, лечить зуб будете или вырывать, а там всего лишь зуб – не живое существо.

В одиннадцатом классе к нам в школу пришёл человек с черным чемоданом. Всех собрали в актовом зале. Мы посмеивались, думая, что это очередная реклама противозачаточных средств. Пожилой мужчина открыл чемодан, достал оттуда пластмассовую фигурку ребенка, железные крючки и другие самые настоящие пыточные приспособления. Всё это положил на стол перед собой, раздал фотографии и рассказал нам про аборты. Когда кто-то спросил, делал ли он когда-нибудь аборты (он был гинекологом), мужчина побледнел, опустил глаза, потом поднял их и сказал: «Делал. Много лет назад и много абортов. Теперь грех свой пытаюсь искупить». Мне полгода после той лекции снились кошмары. У каждого своя ситуация, свой выбор, свое искупление грехов.

Та подленькая трусливая часть, которая живет в душе каждого, вопила, что я не справлюсь, ребенка мне еще рано, жизнь только началась, а тут впрягаться на восемнадцать лет в кабалу. Нет человека – нет проблемы. Вторая половинка уже прикидывала, кто будет – мальчик или девочка, и куда ставить кроватку. Если рассуждать как первая половинка, то время никогда подходящее не придет, а если решила – рожай! Трудности, по сути, они временны и преодолимы. «Если бог дает ребенка, то даст и на ребенка» – любимая поговорка сестрицы моей. Ей виднее, с ее тремя маленькими разбойниками и мужем-программистом.

Мало того, что у меня случилась бессонница, так еще и звонков телефонных не было почему-то. Хотя бы работой отвлеклась что ли. Подработка эта мой хлебушек с маслицем и красной икрой, и в случае чего прокормит не только меня, но и ребенка. Вздохнув, возвращаюсь в спальню. Надо все же немного поспать, а завтра пойду в другую клинику, вдруг там скажут, что…

До больницы я так и не дошла, не сумев выделить на это время с двумя своими работами. Ни утром, ни вечером ко мне больше никто не явился в гости, и я немного расслабилась. А в четверг, возвращаясь домой из гостей, чуть не прошла родную квартиру, сбитая с толку нехарактерным для нашей площадки зрелищем. Большая плетеная корзина едва вмещала в себя пышный букет летних садовых цветов, практически закрывая собой человека. Тьфу ты, бога!

– Это не тебе, – сказал мне Лель, выступая из-за цветов. – Это ребёнку. Тебе я с удовольствием принесу свою голову на блюде, но позже.