«А рядом, чуть правее, кто сидит»?

И оба побежали к аппарату.

А существо, что там сидело рядом,

запрыгало меж кактусами вдруг

и взмыло, описав над ними круг.

Большие перепончатые крылья

его легко по воздуху несли.

И Гусев без особого усилья

на мушку насадил его с земли.

Но Лось тяжёлый револьвер у друга

тотчас же выбил, подскочив упруго:

«С ума сошёл! Ведь марсианин он!

И ты, как гость, в его явился дом»!

Закинув голову и рот раскрывши,

глядел герой гражданской в вышину.

В кубово-синем небе, воспаривши,

кружило, нарушая тишину

приятным треском странной формы крыльев,

земную сказку, сделав новой былью,

какое-то большое существо.

И Лось тотчас приветствовал его.

Достав платок, махать им начал птице.

«Мстислав Сергеич, как бы он – того,

в нас не шарахнул сверху. Всё кружится,–

промолвил Гусев,– Я бы снял его»!

Большая птица, между тем, снижалась

и, как с горы на санках, приближалась.

Теперь всё ясно: это человек!

«У нас такого не было вовек!–

воскликнул Гусев! Всадник в аппарате

взмыл снова вверх, проделав сложный финт.

Он был в очках. За жёлтой курткой сзади

сверкали крылья и воздушный винт.

Хвост за седлом – устройство непростое.

Весь аппарат, как существо живое:

подвижен, гибок, неказист на вид,

но волей седока стрелой летит.

Вот он нырнул, прошёл у самой пашни.

Седок был в шапке, схожей на яйцо.

Он что-то им кричал. Кривилось в раже

его кирпичноцветное лицо.

Затем вблизи от них он сел на поле.

Он был как человек. Он не доволен.

На кактусы поломанные он

указывал, угрюм и возмущён.

«Кончай орать! Катись к нам – не обидим!–

ему весёлый Гусев прокричал.

«Молчите! Сядем наземь. Там увидим,–

его призывы!– Лось его унял.

И оба на горячий грунт уселись.

Они на марсианина глядели.

И Лось стал жесты делать: слал он весть,

что очень нужно им и пить, и есть.

И марсианин поглядел немного.

Потом сердито пальцем погрозил.

Достал мешок, ещё раз глянул строго,

швырнул мешок и вновь в седло вскочил.

Затем на высоту кругами взвился,

а вскоре он за горизонтом скрылся.

Открыв мешок, нашли коробок пару

и с жидкостью сосуд, потёртый, старый.

В коробке студенистые кусочки,

в другой из них – пахучее желе.

Понюхал Гусев: «Всё. На этом точка!

Такого мы не держим на столе»!

Корзину он принёс из аппарата

«Вот здесь у нас в достатке всё, что надо»!

Немедля Гусев запалил костёр,

достал консервы. Нож его остёр

Открыл жестянки. Мясо – солонина.

Поели жадно. Голод нестерпим.

Но всё путём. Консервы из свинины

деликатесы заменили им.

«Мстилав Сергеич, как насчёт запивки?

Ведь фляга марсианской есть наливки!

Отравимся? А может, пронесёт»?

Зубами вынул пробку и – вперёд!

Попробовал питьё и смачно сплюнул:

«Пить можно.– Отхлебнул большой глоток

и фляжку Лосю прямо в руку сунул:

«Попробуйте! Что виноградный сок»!

И пробуя, сначала пригубили.

Потом вдвоём полфляги осушили.

А жидкость сладковатая была

И сила в ней могучая жила.

Поднялся Лось и сладко потянулся.

Ему приятно, странно и легко

под этим небом. Словно окунулся

в жизнь новую, безмерно далеко

от всех земных печалей и свершений,

от всех забот, потерь и откровений.

Как будто грозный звёздный океан

пронёс его на волю сквозь туман.

А Гусев в аппарат отнёс корзину

и люк снаружи плотно завинтил.

Картуз линялый на затылок сдвинул:

«А мне не жаль, что с вами укатил»!

До вечера бродить они решили

по берегу, вдоль всех его извилин,

оранжевой равниной, по холмам –

разведать, что откроется им там.

Они пошли меж кактусов по полю.

Там в зарослях береговой откос.

Приятно и легко шагать на воле.

Но Лось вдруг стал. Как будто в почву врос!

Почувствовал он в зарослях движенье.

Его пронизал холод омерзенья.

Ни шелохнуться, ни бежать назад…

Большие лошадиные глаза