Потом из толпы вышел невзрачный человек в черном халате, с белоснежной чалмой на маленькой головке, и зайдя в пристройку, отсыпал с четверть пуда зерна в свой мешок.

– Что вы творите? – хотел наброситься на него Салим, но стоящий рядом с беком Султан-бобо резко оттолкнул его в сторону.

– Ах ты, сын ослицы, забыл, что имаму мечети положена десятая часть урожая?

Все шло по уже установившемуся веками обычаю.

Ванвой – местный лепешечник, вручив обескураженному аксакалу три лепешки, взял взамен тридцать фунтов пшеницы. Какая-то бойкая старуха поднесла ему расшитую цветными нитками тюбетейку и, получив разрешение, насыпала в свой мешок несколько фунтов зерна.

Оставшееся было поделено «по закону» на пять частей. Одну из них отсыпали для казны, а остальное, что составляло около шести пудов, отдали собственнику урожая.

– Благо, что ты вовремя одумался и не препятствовал исполнению древнего обычая, – благодушно сказал Ислам-бек, направляясь к соседнему дому, откуда уже заранее неслись крики и женский плач.

Не все дехкане так раболепно и безропотно отдавали потом и кровью выращенное зерно.

В одном из дворов, куда направлялся Ислам-бек, ему навстречу выскочил дехканин с кетменем в руках, угрожая применить это свое грозное оружие, если бек переступит порог его жилища. Темир, находившийся рядом, не раздумывая оттолкнул нападающего в сторону.

Раздался выстрел, и человек рухнул на землю, как сноп пшеницы.

– Теперь так будет с каждым, кто посмеет поднять руку на посланца эмира, – грозно произнес Ислам-бек и, приказав торговцу собрать налоги у остальных дехкан, направился к достархану, установленному расторопным торговцем под деревом.

Удобно устроившись на кошме и медленно попивая чай, Ислам-бек лениво следил оттуда за действиями своего добровольного помощника.

Темир, пораженный убийством дехканина, стоял за спиной бека и удрученно думал о свершившемся факте и своем месте в этом вольном или невольном преступлении.

«Все вышло у меня невольно. Ведь он же покушался на жизнь хозяина», – напряженно думал Темир, всячески пытаясь найти оправдание своим действиям, повлекшим за собой такие трагические последствия. Несмотря на то что в благодарность за проявленную находчивость бек соблаговолил похлопать его по плечу, а телохранитель, хладнокровно застреливший крестьянина, благожелательно на него посмотрел, парень чувствовал себя не в своей тарелке.

Крики, причитания и плач раздавались по всему кишлаку, когда закончился сбор налога. Отогнав стенающую толпу подальше от Ислам-бека, наслаждающегося пищей, торговец, по лисьи семеня ногами, приблизился к нему и, заискивающе заглядывая в глаза, масляным голосом объявил:

– Я исполнил ваше приказание, мой бек. Всего собрано пятьдесят пудов зерна.

«Это же почти двадцать мешков, – подумал Ислам-бек удовлетворенно. Но вскоре его чело омрачилось другой мыслью: – Теперь надо нанимать арбакешей, обеспечивать охрану». – Он поморщился, словно от зубной боли.

– Мой бек, – оторвал главного сборщика налогов от неприятных мыслей торгаш, – что вы будете делать с собранной пшеницей?

– Отправлю в житницу эмира, – ответил тот, подозрительно косясь на лисью мордочку торговца. – А тебе какое дело?

– Я бы мог освободить великого бека от этих забот, – льстиво промолвил он, хитро блеснув глазами.

– Каким образом?

– Я готов купить казенную пшеницу. Деньги, в отличие от кучи зерна, можно легко сложить в один небольшой хорунжин.

После недолгого торга, в результате которого торговец взял все зерно за полцены, Ислам-бек, недовольно ворча, уложил деньги в кожаный мешочек и, вскочив на ноги, скомандовал стоявшим в ожидании приказа нукерам: