Он видит историческую заслугу своего либерального правительства в переломе характера процесса. «Если до конца 1991 года обмен власти на собственность шел в основном по нужному номенклатуре „азиатскому“ пути, то с началом настоящих реформ (1992) этот обмен повернул на другой, рыночный путь… Открытая приватизация – поворотное историческое дело, мирный, цивилизованный эквивалент революции» [9, c.130—132].

Заключительная, самая интригующая часть книги «Государство и эволюция» посвящена авторскому видению роли государства после лишения его собственности, т.е. экономической кастрации. Он утверждает: «Если приоритет – модернизация страны, расчистка социально-экономического пространства для развития современного общества, то перечень обязанностей государства достаточно четок и локален. Государство должно… обеспечить неприкосновенность частной собственности, произвести разделение собственности и власти и перестать быть доминирующим собственником, субъектом экономических отношений в стране. Государство должно вести активную политику в области борьбы с инфляцией и стимулирования частных (в том числе иностранных) инвестиций, энергично проводить антимонопольную политику» [9, c.158].

Гайдар ставит во главу угла неприкосновенность частной собственности, а потом скороговоркой, через запятую перечисляет всё остальное. «Государство должно брать на себя заботы об экологии, образовании, здравоохранении, развитии науки, культуры, о бедных и нетрудоспособных». «Важнейшая задача государства сегодня – борьба с уличной преступностью… и с мафией, которая во многом определяет экономические процессы в стране, выкручивает невидимую руку рынка». При этом он хочет лишить государство не только собственности, но и доходов. «Государство должно ограничить и свой „рэкет“, свои аппетиты по части налогов. Это вполне достижимо, если не государство становится основным инвестором в экономику» [9, c.158].

Он считает, что «это один государственнический подход. Эффективное и недорогое государство по возможностям страны, нужное, чтобы обеспечить динамичное развитие общества на пороге XXI века» [9, c.158—159]. А я бы охарактеризовала этот подход как антигосударственный. Завершает он антиутопию о государстве-дешевке оптимистически. «Если удастся „расшить“ социально-экономическое пространство, завершить либерально-демократическую эволюцию государства, тогда Россия имеет все шансы занять достойное место в цивилизации XXI века» [9, c.168]. Остается гадать, каким он видел достойное место России в западной земле обетованной? Подобно бывшей Югославии, Украине, Ливии и т.п.?

В крестовом походе неолибералов против государства имеется российская специфика. Обращает на себя внимание особая ненависть Гайдара к такой функции государства, как защита граждан от внешней агрессии. Он изображает российских правителей и советских руководителей, как параноиков, сидевших в осажденной крепости. Любой человек мало-мальски знакомый с историей России понимает, что в силу своего географического положения, обширности территории, физического рельефа местности, а главное – богатства природных ресурсов, страна всегда была вожделенным объектом для завоевателей и с Востока, и с Запада. Поэтому призыв к всеобщему и полному разоружению означает сдачу крепости без боя. Он пишет: «Гипертрофированный военный сектор – самый яркий, но отнюдь не единственный пример крупномасштабной, бессмысленной с точки зрения благосостояния людей экономической деятельности» [9, c.140—141]. Удивительно, что это пишет человек, живший в эпоху холодной войны!