Сказать об этом проще простого, хотя в этих словах много недосказанного. В момент прыжка я разогнул свои металлические ноги с такой силой, что каменный карниз под ними треснул. Я представлял бы собой странное зрелище, наверное, если бы кто-нибудь мог видеть – металлический Тарзан, летящий по воздуху, с двумя обездвиженными человеческими фигурами, перекинутыми через плечи. Тридцать футов в длину и пять в высоту! Только огромные силы, присущие моему моторизованному телу, сделали это возможным. И даже их предел был превышен. Я приземлился одной ногой на другой карниз и на мгновение замер на грани срыва в пропасть.

Я успел лишь подтолкнуть тела вперед, на крышу, пока моя вторая нога тщетно пыталась зацепиться. По крайней мере, они были спасены. Затем я поскользнулся и подумал, каково это – разбиться о твердый бетон в ста футах внизу. Моя когтистая ступня наткнулась на что-то – выступающий край оконной рамы. Это спасло меня. Мгновение спустя я стоял над двумя телами и смотрел на крышу, которую мы покинули. Она трещала, а из преисподней снизу вырывались языки пламени.

Я подхватил их и спустился по наружному пожарному выходу здания, положив обе жертвы во внутреннем дворе. Они дышали и стонали. Они оказались живыми. Их одежда была опалена и почернела там, где она прижималась к моим раскаленным металлическим плечам. На их лицах и руках было несколько ожогов и волдырей. Но они выживут.

Я подождал, пока мое металлическое тело полностью остынет, и вышел во двор, чтобы позвать людей. Как только я вышел на улицу, народ, нервы которого и без того были напряжены, с воплями бросился бежать от меня. Я пытался заговорить с ними, но никто не слушал.

Подбежал Том.

– Боже правый, Адам! – воскликнул он. – Где ты был?

Он схватил меня за руку и потянул к своей машине, припаркованной в нескольких кварталах отсюда.

Когда ты так внезапно зарычал и ускакал, – продолжал он, – все подумали, что ты сошел с ума. Толпа ополчилась против тебя. Поторопись. Толпа готова на все. Быстрее!

Половина толпы бросилась за нами, перенося свою слепую, бессмысленную ярость из-за пожара на меня. Я подхватил Тома на руки и помчался к нашей машине, опережая всех преследователей. Я сам повел машину, удаляясь от преследующих людей и покидая город.

Только когда мы проехали несколько миль и погони не было видно, Том успокоился и посмотрел на меня. Он окинул взглядом мое тело, его глаза вдруг расширились и стали полными понимания.

– Адам! Эти пятна копоти – ты выглядишь так, будто побывал в огне!

Я рассказал свою историю. Том некоторое время сидел молча, просто глядя на меня.

– Ты рисковал своей жизнью! – пробормотал он наконец. – И никто не видел, как ты это сделал?

– Никто, – сказал я ему.

– Какая ирония! – со стоном сказал Том. – Если бы был хоть один свидетель, эта история сделала бы тебя героем. Теперь же тебе никогда не поверят. Спасенная пара, скорее всего, будет считать, что они сами как-то спаслись. И я просто боюсь… – продолжил он откровенно, голос его стал чуть глуше. – Я уже не так уверен в вашей победе, как вначале. Общественное мнение – а это значит и мнение присяжных – с самого начала настроено против вас. Адам, мы можем проиграть!

Суд состоялся на следующий день.

В тот вечер я заметил, как переменился мой молодой друг. До этого момента он был полон энтузиазма, ликовал, воспринимая беспрецедентную защиту металлического интеллекта как уникальный шанс помериться силами с неповоротливым механизмом закона. Теперь же, по мере приближения часа, он начинал испытывать беспокойство и подавленность.

Позже зашел мужчина, старый знакомый адвоката Тома. Я не должен был слышать, поскольку находился в соседней комнате и читал, но мои микрофонные мембраны чрезвычайно чувствительны к звукам. За закрытой дверью я услышал, как пожилой мужчина сказал: