Внешне Аня совсем не похожа на ненормальную. У неё ясный, вдумчивый и смышлёный взгляд. Ну, может быть с лёгкой раскосинкой. У неё голубые глаза и каштановые волосы. Её рост – примерно метр семьдесят. У неё правильное телосложение. При ходьбе она почти не трясётся и ступает очень плавно – её движения просты и естественны. Ей двадцать три года. Обидно, что она не говорит, а только издаёт нечленораздельные звуки, но чем больше я общаюсь с ней, тем больше понимаю, что никакие это не звуки, а своеобразный язык, которым владеет только она. Иногда, по крайней мере мне так казалось, я понимал то, что она хотела мне сказать.

Я наложил в тарелку макарон и протянул их с куском хлеба Ане. Та взяла тарелку в руки и нехотя стала ковыряться в ней вилкой.

– Сытая что ли? – усмехнулся я. – Ну смотри, если не хочешь, я съем.

Аня что-то пробормотала.

– Хочешь? Ну ешь тогда, нечего их разглядывать.

Я наложил макароны себе и, усевшись на кровать рядом с Аней, принялся сосредоточенно их поглощать. Я был настоящей машиной по уничтожению еды и мог съесть всё, что угодно и в любом количестве. Наверное, количества этого не хватало, потому что моя прожорливость никак не сказывалась на физических кондициях – я оставался щуплым и костлявым.

– Ну, чего посмотрим? – спросил я. – Какие твои предложения?

Аня только мотнула головой – выбирай, мол, сам.

– Раз сам, – потянулся я к плинтусу, возле которого стояла вся моя коллекция дисков, которая насчитывала целых семь штук, – то тогда я выбираю «Апокалипсис сегодня».

Аня одобрительно закивала головой. Я зарядил диск в плеер. Фильм этот я смотрел не меньше пятнадцати раз, но каждый раз меня тянуло посмотреть его снова. Я купил его одним из первых и при покупке неожиданно для себя испытал настоящий восторг – диск оказался режиссёрской версией фильма, которая – кто бы мог подумать! – аж на сорок минут длиннее оригинальной.

– До сих пор поражаюсь тому, – поделился я с Анькой ощущениями, – что вообще в природе существует какая-то режиссёрская версия, в которой целая куча сцен, которых раньше не видел и о существовании которых даже предположить не мог!

– Представляешь, – говорил я ей, – тот фильм, который всем известен, длится где-то два с половиной часа. А этот – три часа четырнадцать минут!

– В том, оригинальном, – объяснял я, – мне всегда чего-то не хватало. Несмотря на большую продолжительность, он был каким-то обрубленным, недосказанным. Только посмотрев этот вариант, я понял, каким должен был быть этот фильм по задумке Копполы.

Фильм начался. Моррисон уже запел свой «Конец», капитан Уиллард уже глушил виски в раскалённом от жары сайгонском отеле. Аня держала в руках тарелку с недоеденными макаронами и смотрела на меня.

– Молока хочешь? – понял я.

Она мотнула головой, вроде бы отрицательно.

– Чай?

Аня произвела движение, похожее на согласие.

– Сейчас, сделаю тебе чай.

Я отправился на кухню.

– Фильм не останавливай, я знаю, что там будет.

Макароны она так и не доела. Пришлось – впрочем, с радостью – сделать это за неё. А вот чая она выдула два стакана подряд, и я не был уверен, что ей не захочется третий.

– Смотри! – обратил я её внимание на экран. – Вот этой сцены не было! Здесь серфингисты катаются под бомбёжкой по волнам, и полковник Килгор уговаривает Лэнса, который звезда серфинга, присоединиться к ним. А капитан Уиллард уводит Лэнса на катер, и они отчаливают. А ещё – вот смотри, смотри – капитан крадёт у полковника доску и тащит её на свой катер. Видишь!

Аня заинтересованно и даже с некоторым удивлением смотрела на экран. Ну, ещё бы, такая неожиданная вставка!