Видимо, он находил в этом изощренном сравнении особый гнусный шарм. Анус, кольцом мышц сжимающий просвет кишечника, создавал множество мелких складочек, рассеянных лучиками по окружности.

Естественно, отдаленно это может напоминать невинный цветок. Имея папину извращенную фантазию, можно придраться и к кухонному толкачику.

Папа с гадливостью заверял:

– Вот представь, вместо того, чтобы охмуривать какую-нибудь глупенькую бедрастую цыпочку, он выискивал, какому бородачу взорвать хризантему.

***

Послушайте, туши. Я ни на что не намекаю. Поверьте, ни на кого из вас я глаз не положил. И хризантему взрывать никому точно не собираюсь. К тому же, не в обиду будь сказано, тяжело отличить среди вас бычка от коровы. Вы все так умилительно висите и тщательно выпотрошены, что и фаворита не определить.

Я уверен, что среди вас найдется бычок. Бывший, разумеется. В отставке, как я. И наверняка не один. И мне очень важно, чтобы мы поддерживали дружбу. Вот именно – дружбу. Мужскую дружбу. Самое ценное, что возможно у нас.

Но я не знаю, что это. От папы я ничего вразумительного получить не смог, нигде об этом не прочесть. Вот я и решил придумать определенные каноны, которые, как по мне, ей присущи.

Прежде всего – честность и откровенность. Я вам выкладываю все как на духу. И вдвойне приятно, что вы внимательно слушаете и даже не пробуете перебить.

Второй важный момент – общие секреты. Нечто такое, о чем знаем только мы. Я думал над этим, и вот к чему я пришел.

Тайные словесные шифры. Закодированные пароли в виде фраз, понятных только нам. Папа полюблял использовать пошлые идиоматические выражения, я же предлагаю пичкать тетради символизмом.

Период, когда я встречался с Иеной – Период Склещивания.

Дни, когда исчезли мужчины – Великая Бабуинизация.

Время буйства деда – Эра Клоповьего Рая.

И так далее.

Как по мне, звучит неплохо.

***

– Никогда не было так, чтобы бабы с пониманием относились к мужикам, – сказал мне однажды папа. – Все их не устраивает, все им нужно изменить в нас. Например, в давние времена мы устраивали войны. Ну, это когда мужики превращали все живое в удобрение для почвы. Зачастую чтобы повысить самооценку или что-нибудь поделить. Занятие на самом деле захватывающее и волнительное. Так нет, из-за бабьего нытья время от времени приходилось прикрывать лавочку потехи.

Признаюсь, я тогда очень переживал, что не услышу папу. Он говорил невнятно, тихо, временами что-то бубнил себе под нос.

Он был погружен в старую, широко распространенную еще до Великой Бабуинизации, мужскую игру. Она заключалась в праздном наблюдении за бабами и молниеносном определении – с какой бы из них вступил в половой акт, а с какой нет. Своего рода умственная гимнастика.

В свое время дед пробовал теоретические умозаключения перевести в плоскость полевых испытаний. И довольно длительное время преуспевал на этом поприще.

Разве это не чудо?

***

Папа заметил, что я нервно ерзаю, чтобы не пропустить важную сентенцию.

– У тебя что, те самые гомо-глисты? – с ухмылкой спросил.

– Та нет, просто прилип к скамейке. Запрела задница.

– Ну, бывает, – философски заметил и глотнул пива. – Знаешь, в любой войне бывали свои изюминки. Например, так называемые камикадзе.

– Камикадзе? – переспросил я недоуменно.

Он так страстно зыркал по сторонам, что не обратил внимания на мой вопрос. Округлые попки, выпуклости грудей, оголенные ножки – я заметил, что его штаны противно топорщились.

– А?

– Камикадзе, па.

– Ага, ну да. Так называли японских летчиков-смертников. Они направляли свои самолеты на вражеские корабли и таранили их, – ответил папа. И вдруг подскочил, чтобы ущипнуть лакомый зад гордо шествовавшей блондинки. Та вскрикнула, обернулась и с нескрываемым презрением глянула на отца.