***

Многие из женщин оказались неспособны созерцать на вакханалию равнодушно и философски. Они сходили с ума, вскрывали себе вены, глотали пригоршнями таблетки, выбрасывались из окон.

Вы понимаете – что-то невероятное и чудовищное происходило в первые недели после наступления Великой Бабуинизации.

***

С присущей ему зловредностью, папа заявлял, что на самом деле с мужчинами вышло все гораздо прозаичней. Женщины их просто порешили. Одного за другим. Вселенский гендерный заговор. Посчитав, что они и так вполне в состоянии справиться с тем, что им преподносит жизнь, они избавились от отжившего свое довеска.

Прадеда же не трогали, поскольку он являл собой радиационный отходник. И протянуть ему долго явно не судилось.

– А почему тогда мальчиков не трогали? – удивился я. – Пожалели?

– Еще чего, пожалели, – усмехнулся папа. – Самый сок кокнуть мужчину, когда он созревает для секса. Когда он вот-вот испробует это блаженство. А тут раз – и жмур!

Когда я спросил по поводу последнего выстрела, папа отвесил мне действенную оплеуху и тонко намекнул не донимать дурными расспросами.

***

Папа рассказывал, что далеко не все мужчины в прошлом были крутыми перцами. Случались и отбросы, побочные продукты сильной половины человечества.

Но мужчины, какие б они не были и что из себя не строили, всегда стремились к сплочению, к проведению времени сообща – весело и беззаботно.

– С бабами это невозможно, – веско рубил правду папа. – С бабами всегда нужно быть начеку, сдерживаться, чтобы не упасть лицом в грязь.

Самым постыдным вариантом сплоченности среди мужчин являлись гомосексуалисты.

– Какие еще глисты? – недоуменно спросил я. И совершил огромную ошибку. Папа озверел.

– Го-мо-сек-су-а-лис-ты, – сквозь зубы процедил каждую букву. Затем приложился ладонью мне по затылку. Вышел глухой хлопок. – Повторяй за мной.

– Гомисты… – хныча, кое-как повторил. Он треснул меня еще раз.

– Му-же-лож-цы.

– …ложцы…

– Пе-де-рас-ты! Повторяй!

– …п-расти…

Еще один чувствительный удар. Я умывался слезами.

– Голубки!

– …лубки…

– Геи!

– …эи…

– Жопо-лазы! – заорал.

– …лазы…

– Глино-месы!

Я разревелся и не смог повторить.

Ну, теперь, туши, и вы в курсе, что это все одни и те же. Я лично запомнил навсегда.

***

Итак. Представьте себе такую ситуацию. Вот есть двое бычков. Мощные, статные, или, скажем, наоборот – жалкие и немощные, это неважно. Между задних копыт у них свисают волосатые ядра, а с пуза торчит штырь. Вокруг бычков пасутся сотни коров, на любой вкус. Хватай любую и тащи в кусты.

Но нет. У этих бычков свое на уме. Вместо того, чтобы взбираться на коров и состряпать дельце, они взбираются друг на друга. На полном серьезе, туши. И то место, откуда у мужика должны выходить лишь шлаки, затыкается отростком второго мужика.

Про продуктивность и говорить не стоит.

– Мужская дружба бывала и такой, – говорил с омерзением папа.

***

В силу своего генетического дефекта прадед предпочитал водить шашни с другими самцами. В отличии от отца, не могу назвать это предосудительным. Поскольку среди животных такое поведение встречается сплошь и рядом. Чего стоят упомянутые раньше обезьяны-бонобо, и их беспредельные утехи.

Но прадед не был полноценным бонобо. И тяга к однополой любви среди людей считалась, мягко говоря, неправильной.

Вот таким ханжеским был раньше Киев.

***

Когда отец рассказывал о прадеде, он прямо кипел от негодования. Секс между мужчинами даже рядом не стоял с продуктивностью. А на ней отец был повернут, как никто другой.

Предполагаемый процесс совокупления между прадедом и партнером он называл не иначе, как «взрыв хризантемы».