Местам оставленным давно.

Но нет друзей, как не гляжу

В селе забытом, как на зло.

Мой дом… Вот он… Даю поклон…

О, боги, как волнуюсь я!

Быть может все же это сон?

Кружиться сильно голова.

И у двери родного дома

Стою теперь в сердцах робея,

Но страхи в мыслях пересилю

И отопру тугие двери.

Внутри старик впотьмах один

В кровати лежа видит сны.

"Ты ли это, гордый сын?

Заходи и дверь закрой…

Заходи, мое дитя, -

Холод вьется за тобой

Дверь хотя и заперта.

Расскажи, что после стало

За стенами пребольшими,

Верно тело так стенало,

От того, что сильно били?

Кровью может истекало?…"

"Для чего зубами злыми

Рвете в клочья душу мне?

Я страдал и муки были:

Били сильно в той тюрьме".

"Ты никчемный младший сын…

И в кого такое буйство?

На тебе сомкнулся клин -

Принял ты воров искусство…

Ты ничтожество, дитя,

Сколько б не жил ты на свете -

Лучше будет без тебя…" -

"Я неплох, уж мне поверьте.

Ангел мне приснился в ночь

И отвел оковы смерти.

Хоть давили плоть силки

И сжимало горло тяжко,

Знал я наперед – долги

Все простятся мне однажды.

Погляди, – какая ряса

И красива, и чиста,

И как раз по мне пришлася,

В знак подарена была

Обещания Вечной клятвы,

Заключенной мной тогда:

В дни благие, что так святы

С той поры уж для меня.

Я до солнца полетел,

Сбросив цепи, устремился

К далям бесконечных тел

И они открыли лица

Да бы я на них глядел

и от скверны отдалился".

Но отец лежал не глядя

И как будто бы не слыша

"Байки все, одна баллада,

Занята тобою ниша,

Что к подножью уходит

Пропасти бездонной ямы.

На тебе и так видны

Все преступные изъяны:

Раны синяки и шрамы…

Нанесенные удары....

Видел я тебя во сне -

Ты лежал на дне канавы

В мертвом свете при луне.

Рядом колосились травы,

Море золотое ржи -

Уходило в даль к обрыву,

А в тиши лесной глуши

Равный властному призыву

Ветер тоненький стонал,

Будто бы шамана голос;

И в густой листве шуршал

Необычный черной полоз.

Он добычу не искал, -

Устремлялся к мертвечине,

В место то, где ты лежал

По какой – то знать причине…"

И отец на том умолк

Прекратив бредовый толк.

Выл протяжно, где – то волк -

Был на то наверно повод,

А скорее всего голод…

Небо затянули тучи

Едким дымом серой мглы,

Протянувшись словно кручи

Догоревшей в пыль зори.

"Ах, отец, на мне вина…

Даже может не одна.

Грешен… Грешен только я!

Такова моя судьба!…

Но скажи и не томи…

На мольбы прошу ответь:

Мама ждет меня и впредь?

Где, родная? Где же ты?" -

"Не кричи и не зови

Нету боли ее…

Умерла она давно -

Расплатившись по крови

За безумие твое…" -

Замерло буквально все

В теле тощем Абдуллы.

Били строки этих фраз

Круче острия стрелы. -

"И к могиле, ты сейчас,

Если хочешь, то пройди.

Там лежит она, за домом.

Выйдя двери притвори."

Под глухим ночи покровом

Плохо виделась тропа

И могилу отыскать

Смог Абдул не без труда.

Вор Багдадский сталь роптать…

И над нею он склонился,

Слезы только не пролил,

А протяжно лишь молился

Да страдая в муках выл.

"Больше ты не сможешь плакать,

Не старайся, все за зря"

Ворон начал песню каркать

Перья крыльев теребя -

"И за смерть не кайся ты -

Мать мертва уже твоя" -

"Знаю это! Понял я!

Да к куда же мне идти,

Если должен с этих пор

Жить по правому пути:

Если я уже не вор?

Дураку мне объясни!"

Ждал с надеждою Абдул

Уголечек в сердце грея, -

Ветер лишь слегка задул

Выдавая свисты – трели.

"Ты пойдешь к арабам в степь,

Собирать страницы книги"

Ворон кротко начал петь

"Чтоб мы знания сохранили!

Видел я и знаю все:

Что в селе произошло,

Мать твоя Аллаха чтила,

О тебе всегда молила;

И на мессы каждый день

В скромную мечеть ходила.

Я не знал, чтоб так когда – то

За ребенка мать молила.

Но несносное дитя

Сердцу почему – то мило,

Так бывает не всегда" -

Птица важно говорила -

"А твоя ,видать, из тех,