— Ну да, ну да. Сделаю вид, что поверила.

Она снова будто собралась уйти. Но тут же порывисто развернулась, развела руки в стороны шагнула к Хиту.

—  Иди сюда, дубина, — секунда, и он вдруг оказался в крепких объятиях.

Хит замер, затих. Тело на несколько секунд парализовало. Его большая итальянская семья любит обниматься, но как же давно его никто не обнимал просто так! Он глубоко вдохнул сладкий лакричный запах, которым пропитался костюм Кати, и тяжело выпустил воздух из лёгких. Руки машинально поднялись и сцепились за её спиной.

В коридор вбежала еще одна официантка. Дверь кухни вдруг распахнулась и оттуда выскочила другая девчонка с полным подносом. Ну отлично. Хотя… Ни для кого не секрет, что шеф-повар и владелец — родственники. И что в больших итальянских семьях любят обниматься.

Девчонки промчались мимо, каждая в свою сторону. Объятия Кати начали ослабевать.

— Как подумаю, что мои мальчики тоже однажды влюбятся, сразу вспоминаю тебя, и хочется заранее затолкать их подальше за свою юбку, — она отступила и отвела взгляд в сторону.

Хит тихо хмыкнул, протянул руку и погладил плечо в белом халате.

— Просто не давай им ключи от тачки.

И развернувшись, двинулся обратно в зал.

Кухня за спиной на секунду зашумела, давая понять, что дверь открылась и тут же захлопнулась. Почти бесшумно покачалась, пока не остановилась под силой тяжести.

Разговор окончен.

Сколько лет прошло, а тот кошмар так и не вытравился из памяти родственников. Стоит ли их винить? Когда-то сломанная, но давно зажившая ключица заныла фантомной болью, отдавшись в руку. Хит дошел до стыка коридора и зала и остановился. Привалился плечом к стене. Запустив пальцы под ворот футболки, сильно потёр кожу в месте перелома и на секунду поморщился.

Это ведь не настоящая боль. Её давно нет. А семья всегда будет помнить забинтованного выше пояса пацана с синей гематомой на пол-лица. Хит и сам будет его помнить. И то, что во всём виноват сам, тоже не забудет. Но время вообще интересная штука — оно стирает воспоминания, облегчает их, делает несущественными.

Он снова надавил на ключицу — фантомная боль начала отпускать. А вот присутствие Элли здесь, совсем рядом, настоящее. И оно ощущается даже при том, что из зала она исчезла. Возможно, Кати права. Но ни в коем случае нельзя, чтобы она об этом узнала.

Сколько женщин было у него за эти годы? Четыре? Пять? Да, вроде бы пять… И все исчезали из его жизни максимум спустя год. Они были красивыми, глазастыми блондинками. Или русыми. Ни одной темноволосой. С ними было вроде бы хорошо, вроде бы уютно, но ни с одной не случилось химии. Ни от одной не тянуло в солнечном сплетении настолько, чтобы остаться с ней навсегда.

А стоило на семь минут оказаться за столиком номер один в компании Элли Мейер, как то самое солнечное сплетение пробило насквозь. И всё еще дёргает при одном взгляде в голубые глаза. «Ненормальная детская привязанность»? Это так называется? Хит снова потёр ключицу, осмотрел зал. Исчезла даже Айда. Но они не ушли, это точно. Ощущение близости Элли тянется в воздухе наэлектризованными проводами.

Он оторвался от стены и решительно двинулся на поиски. Пересек зал для мальчишника, вышел к бару и остановился на входе в зал для девичника. Взгляд мгновенно нашёл Айду. Она стояла у стены и что-то писала в блокноте, удерживая его на весу, но Элли рядом не оказалось. Хит сдвинул брови, снова обвёл взглядом пространство и только тогда нашёл её.

Она остановилась возле окна, обняла себя за талию одной рукой. Второй прижала к уху мобильник. Как будто даже расслабилась. А в его присутствии такого до сих пор ни разу не случилось. Волосы красиво рассыпались по плечам, и Элли быстро прочесала их пальцами, откидывая за спину. Собеседник явно сказал ей что-то приятное: её щёки мягко порозовели, а лицо осветила искренняя улыбка.