«Мой Пушкин» есть мой автопортрет, моя личность с ее натуральными и идеальными сторонами; это моя система ценностей, это ворота в «мой Рай» и я – «…первый человек рая».

Твердо и убедительно я произнесу: «Петр Андреич Гринев» – мой литературный герой!»

«Все в нем Россия обрела —

Своей красы любую малость.

И в нем увидела себя,

И в нем собой залюбовалась».

Вечно красивый, вечно живой, пропитанный теплым благородным оливковым цветом, смотрит на нас Пушкин с картины И. Воробьевой «Портрет А. С. Пушкина». А за образом великого сына Державы – безмерное, сине – голубое и светло зеленое пространство России. Так было. Так есть. И так будет всегда:

Пройдет любовь, умрут желанья;

Разлучит нас холодный свет;

Кто вспомнит тайные свиданья,

Мечты, восторги прежних лет?..

Позволь в листах воспоминанья

Оставить им свой легкий след.

И. Воробьева «Портрет А. С. Пушкина», 1976

Творец дал Пушкину способность создавать славные добродетели, коими вошел в вечность бесстрашный Геракл, выдерживать всякий труд безмерный, как держатель свода небесного Атлант, всяческие несчастья, пришедшие к гомеровскому Одиссею, всякий удар судьбы, едва не лишивший жизни олимпийского Зевса, преодолевать препятствия, выпавшие библейскому Ною, побеждать скорбь, искушающую в земляной темнице протопопа Аввакума, не бояться смерти, что имело место в жизни философа Эмпедокла.

Искусство жить Пушкин постигал в своих деяниях. И писал он не для себя, а для Человека и Человечества. Не искал выгод и не ждал наград. Чуждый пуризму чванливых и самодовольных вельмож, безумству которых не было конца: злословия, лицемерие, страхи, несправедливости, подсиживание, драки за место около трона. Им двигало стремление своим трудом и усердием быть полезным согражданам, нежели нравиться власти и «околотронной спеси». Он не влачил печальное существование в бездействии, а работал над великим и грандиозным делом, обогревал глаголом души и сердца людей.

Этой доблести оказалось достаточно, чтобы жизнь земную закончить свободным и довольным самим собой, завоевать возвышенное и славное имя, всевеликую похвалу, эпохальную память и бессмертную славу:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокой век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Гуманизм – основная черта гения, и Пушкин нес в себе это свойство в бездонной мере, будто оно проливалось через мифические бочки Данаид и снова и снова наполняла их. Он презрел и призрачную власть трона, и эфемерную молву, и леденящее подножие плахи. Не искал ни кары, ни осуждения. Обнажал пределы того, что человеку дозволено знать и уметь, и ничто не умертвило в нем любовь к человеку, жизни. Хотя нередко поражался их коварству и лживости. И только пряная близость опасности, смерти, расползалась темным пятном в душевных ущелинах.

В суете придворных будней мелькали и таяли быстротечно годы. Поток лжи, лести, который до самых люстр затопил залы дворца. Здесь бушевали страсти, здесь властвовал страх, гнев, ненависть. А еще – яд измен и предательств. Пышнотелые индюки, кичащиеся своими генами и кровью происхождения, напыщенные вельможи, у которых геральдика подменила живую душу… Лед, уничтожающий все живое. Нектар пустейших светских улыбок, скрывающий тоскливую и нудную дворцовую карусель общения. Вымуштрованное умение скрывать свои чувства. Цветущая пустота, обряженная в судорожно веселые лики.

Как бесконечно чуждо это было жизни доброго народа России. И светлый мир его, переданный в поэзии Пушкина, донельзя уютно и трогательно можно видеть в картине Рубенса.