Столичный реанимобиль с трудом припарковался на переулке в разгар трудового понедельника, из него выскочила моложавая женщина в синей форме. Она тут же наткнулась на пациентку и удивилась самопредставлению Мирославы. То ли ей очень хотелось зайти внутрь старинного здания, то ли осмотр в реанимобиле действительно не соответствовал протоколам, но то, что беременная ожидала у дверей дома, ей явно не понравилось.

– Ну я же, наоборот, помочь вам хотела, вышла навстречу, – Слава пыталась убедить докторшу в высоте своих намерений.

– Осмотр проводится по адресу вызова, – отчеканила врач. – Пойдемте внутрь, – она протянула руку к кнопке звонка.

– Ну подождите! – в отчаянии закричала Слава шепотом. – Там негде уединиться, понимаете? Все будут слышать про мои кровотечения, женские дела… – ее передернуло.

Врач обернулась к Славе и недоверчиво прищурилась:

– Но вы ведь как-то позвонили диспетчеру, верно?

– Я звонила из туалета, – призналась Слава.

Врач нахмурилась, посмотрела Славе в глаза, потом пару секунд разглядывала трещину на плитке крыльца, через которую пробивался зеленый росток.

– Ну хорошо, – раздраженно сказала она. – Проходите в машину.

Не знаю, зачем я тогда вызвала скорую. Небольшое красное пятнышко – и сразу скорая… Можно было понадеяться, что все обойдется, ведь я совсем недавно была у Ирины Павловны, и она уверила, что все в порядке. Но тот жгучий страх большого черного пятна теперь сидел глубоко во мне, и я готова была сделать что угодно, только бы никогда ничего подобного со мной не случалось. Правила просты: если ты беременна и видишь кровь – вызываешь скорую.

Единственным, из-за чего свербело внутри, был тот самый анализ, который я могла сдать утром, но перенесла на среду из-за чертовых переговоров. Если я попадаю в больницу, значит, анализ и надежда на какое-то прояснение в том, что мной происходит, отодвигаются минимум на неделю. Но когда врач скорой сообщила мне, что меня везут на Севастопольский, моя досада улетучилась, потому что, по словам Ирины Павловны, там тоже можно сдать расширенный гемостаз.

На этот раз в приемном отделении я не дергалась, ничему не удивлялась и никуда не спешила. Мне указали на красную кушетку в коридоре, обтянутую грубой искусственной кожей, где можно было подождать своей очереди. Прямо напротив меня – окрытый дверной проем, там кабинет, врачи, и ярко светит солнце. Я поставила рядом с собой рюкзак – кроме него у меня не было вещей, и привалилась к холодной кафельной стене. В кабинете принимали плановую беременную – губастую блондинку в обтягивающем огромный живот и узкие бедра черном трикотажном платье. Она ждала двойню, срок был тридцать восемь недель, и с роддомом давно был заключен контракт. Я с интересом за ней наблюдала. По всему было видно, что она основательно подготовилась к предстоящему мероприятию: завитые золотистые локоны, крупные серьги, маникюр, педикюр, макияж и даже элегантный лаковый чемоданчик, стоящий в стороне. Я сразу вспомнила разномастные целлофановые мешки, с которыми меня забирали из семьдесят седьмого роддома пару дней назад, потом украдкой посмотрела на свои бледные руки – не успела сделать маникюр в перерыве между больницами.

Блондинку попросили прилечь на кушетку, чтобы измерить объем живота, но он был настолько велик, что девушка не смогла полноценно опуститься на спину и эротично выгибалась, опираясь на предплечья, пока смущенный молоденький медбрат несмело обхватывал ее, пропихивая под спиной сантиметр и стараясь не уткнуться в роскошное декольте. Все делали ей комплименты и всячески приободряли.