- Ты и о себе-то многого не знаешь, не то, что обо мне, - усмехнулась я. – Вон, очевидного не замечал, а теперь светишься, словно тебе в любви признались!

- Так и признались, - пожал плечами довольный Лёнька, которому очень льстило, что Ира, уйдя из нашей группы, не только не забыла его, но и разыскала и была рядом в трудную минуту.  – Она любит меня, это ж теперь ясно!  И про халат сошлось: не её он. Она его где-то подхватила и надела, чтобы только ко мне проникнуть. Или ты думаешь, она реально пришла аппаратуру отключить?

- Я б на её месте пришла отключить, - на полном серьёзе ответила я. Если б меня угораздило влюбиться втакого типа, как он, то точно умом бы я не блистала и пришла уничтожить такого твердолобого занудного типа.

Нашу милую дружескую перепалку прервали звуки шагов по коридору. Мы по привычке замерли, словно нас могли увидеть или услышать. Мы даже отошли к стеночке, чтобы сквозь нас не ходили, а то это не очень приятно и служит лишним напоминанием о нашем незавидном положении.

Шаги замерли около нашей двери, а потом дёрнулась ручка, и в палату вошёл крупный мужчина: высокий и крепкий, от появления такого палата сразу показалась мне маленькой, а лежащий на койке Лёнька – просто тощим мальчишкой.Походка вошедшего была какой-то тяжёлой, но уверенной и спокойной, и оттого в нём чувствовалась какая-то мощная сила. Он вошёл в палату в ослепительно белом халате и с бейджиком, подошёл к Ирине и, соответственно, к нам, а потом устало вздохнул, привлекая внимание даже не обернувшейся на него девушки.

- Завотделения, - прокомментировал Лёнька, который в силу своего занудства читал бейджики у всех подряд, даже у кассиров в гипермаркетах. – Истомин Валентин Васильевич… Это ж выходит…

Мы переглянулись, а потом оба начали рассматривать пришедшего врача на предмет его похожести с Ирой.

- Отец, наверно, - пробормотал Лёнька, всматриваясь в его лицо.

И тут Валентин Васильевич напугал нас: перевёл взгляд точно на Лёньку и, кажется, даже в глаза ему посмотрел в течение нескольких секунд. Мне стало не по себе, даже как-то жутко, словно это не Истомин узрел призрака, а я.

Не знаю, могла ли у меня стынуть кровь в жилах, но поощущениям мороз по коже пошёл. Неужели этот колоритный врач видит нас?

Лёнька под этим взглядом замер и нервно сглотнул, не зная, как вести себя. Этот мужик – не Сашка, с ним не будет так просто и легко, словно всю жизнь знакомы.

Но потом, после этого долгого пристального взгляда, Истомин моргнул и посмотрел на Иру, которая подняла на него печальный взгляд и тихо спросила:

- Папа звонил, да? Просит выгнать меня?

Спросила так, что у меня внутри всё сжалось от сострадания. Девушка и правда переживала… Наверно, просидела бы здесь ещё полночи, до самого утра.

Я перевела взгляд на Лёньку, который стоял и, как завороженный смотрел на Иру, которая восхищала его всё больше и больше, и за этим любованием и восхищением он не понимал, насколько всё трагично и грустно.

- Значит, не отец. – Пробормотал он, разглядывая Истомина. - Кто тогда?

- Муж. Или младший брат. - Мрачно пошутила я, но шутка не показалась смешной ни мне, ни Лёньке.

Истомин смотрел на девушку с сочувствием, но явно за рабочий день он устал немало, а ещё предстояло дежурство, так что искать какие-то особенно точные и убедительные слова он не стал. Кроме того, мне показалось, что все такие слова уже давно сказаны, но не возымели должного эффекта.

- Ириш, тебе домой надо.  – Спокойный голос завотделением  не настаивал, но и не терпел возражений. Таким и должен быть голос у сильных людей, которые точно знают, что они правы. - Я такси вызвал уже.