В доме был полный мрак. Когда дверь захлопнулась за Павловой, та вздрогнула и побоялась попятиться назад, настолько у нее в этот момент сбились все ориентиры в пространстве. Пришлось сделать вдох и длинный выдох. Ощутить пол под ногами, вспомнить, что ещё шаг назад она была на свету, а не в темном помещении, а значит выход рядом.

Вытягивать руку вперёд совершенно не хотелось, так как в голове мелькали страшилки от возможности пощупать так огромных пауков или змей, а то и призраков, в лучшем случае сломать ногти о ближайшую стену. Сложно было утихомирить фантазию и объяснить, что вряд ли дед из сна отправил ее в террариум, и вообще всегда можно по-быстрому проснуться.

Медленно-медленно она все же вытянула руку вперёд и сказала «гребень». Ее ладонь отяжелела под ощущениями чего-то холодного. С одной стороны, гладкого, с другой, заострённого на краях множественных зубцов.

Маша прижала пальцами гребень к ладони, чтоб не потерять его, повернулась, как ей показалось на сто восемьдесят градусов, нащупала чуть правее дверь, все же разворот ее был не точен, и вышла на свет, жмурясь от солнца и прикрывая рукой глаза.

– Не отгораживайся от солнца рукой, не гони его из своей жизни, лучше поклонись ему, пока глаза не привыкли к свету.

– Хорошо, – согласилась Павлова и поймала себя на мысли, что сейчас она, как и ее клиентка Даша, со всем беспрекословно соглашается, а ещё на девочку пеняла.

– Расчеши гребнем мои волосы и бороду. Да поосторожнее, они много веков не чесанные.

Чуть поколебавшись, Павлова повиновалась воле деда. Когда люди говорят так спокойно и в повелительном наклонении, создаётся ощущение, что они имеют полное право так говорить, и этим словам стоит подчиняться, однако не всегда все так на самом деле. Порой в них говорит не уверенности в правоте или знание, а раздутое самомнение. Впрочем, в этой просьбе Маша не усмотрела ничего дурного, пока не начала расчёсывать деду седые жёсткие волосы.

Иногда казалось, что гребень только мешает, приходилось пальцами распутывать колтуны. Когда же работа была закончена дед снова повелел:

– Благодарю тебя. Но это лишь часть дела. Теперь собери каждый упавший волос, иди к яблоне и закопай их по одному вокруг неё в ее корнях. Рой землю голыми руками, пот со лба не вытирай, пусть капает на землю и поливает ее. После закопай и гребень. А как закончишь, встряхни руки один раз, грязь вся с них и слетит. Затем смотри, что будет. Коль увидишь чудо, бери то, что увидишь, и возвращайся. Будет и тебе награда.

Павлова снова согласилась. Собирая белые волосы с тёмной земли, она размышляла, отчего же согласилась? Потому что сон или потому что обещана неведомая награда? Когда рыла землю, ломая ногти, и закапывала волосы, жалела, что согласилась. Вместо слез, капал пот с ее лба, только было уже жаль бросать задуманное. Могла ли она все же отказаться от просьб деда? Насколько это было бы правильно, в соответствии с обстоятельствами и ее желаниями, или ей все же доставляло некое удовольствие эта сказочная игра?

Так в мысленном разладе и прошли ее труды, а как закопан был гребень и окончена работа, вышли и все мысли, остались лишь усталость в теле и удовлетворение от сделанного.

Маша стряхнула руки, мелкие комочки грязи полетели в сторону сухой яблони, облепили ее ветки, вдруг превращаясь в зелёные листья и розовые цветки. Она ахнула, застыв перед яблоней в удивлении. А дерево не застыло, из цветков завязались яблоки, они быстро зрели и краснели, пока буквально за минуту не развесили по всему дереву свои спелые бока.

«– Да, ради такого чуда можно было и землю рыть голыми руками», – подумала Павлова, срывая яблоко с ближайшей ветки.