– Саш, не надо, слышишь? Все будет хорошо… Черт, у меня даже носовых платков с собой нет, все в кармане халате осталось!.. Саш, я тебе обещаю, что с твоим мальчиком все будет хорошо, – уверенно произносит Сечин, и мне становится легче. Слезы понемногу стихают, перестает жечь внутренности. Киваю, размазывая остатки слез по лицу, с ужасом представляя себе, как я выгляжу: заплаканная, растрепанная девка в джинсах, кроссовках и старой спортивной куртке, восемь часов просидевшая на диване «Бакулевского» практически без движения.

– Завтра утром вместе попробуем навестить твоего Данилу. А сегодня ты просто переночуешь у меня, вот и все, – миролюбиво заключает Арсен.

– А твоя, – хлюпаю носом, – постоянная девушка возражать не будет?

Да, я имею в виду ту потрясающую блондинку, которая как-то застигла нас на парковке.

– Моя постоянная, как ты выражаешься, девушка, ушла от меня полторы недели назад и больше в моем доме не появится.

– Она ушла, или это ты ее бросил? – пробую пошутить я.

Арсен косится на меня, но ладонь с моего колена не снимает, за что я ему очень благодарна, потому что мне с ней тепло.

– А что, есть разница, кто кого бросил? – усмехается Сечин, чем немного напоминает прежнего Арсена Павловича.

– А что, тебя никогда не бросали? – в тон ему отвечаю я, разглядывая в темноте его руку. Нет, это нереально, конечно: за спиной у меня больной «заяц», со мной впервые за много лет случилась истерика, а я сижу и разглядываю длинные ровные мужские пальцы, аккуратно закругленные на концах.

– Бросали.

– Да? Странно… Ну и кто эта дура?

– Ты, – помолчав, фыркает он. – Ну, и еще одна… – сглатывает. – Но говорить о ней я не хочу.

«Да плевать мне на эту женщину, кем бы она ни была!»

– А меня ты теперь тоже никогда не простишь? – пытаюсь перевести все в штуку и сжать его руку, но он убирает ладонь.

– Здесь прощать нечего, – спокойно, даже равнодушно произносит Арсен и включает освободившейся кистью поворотник. Посмотрев по зеркалам, заводит машину в разворот под мостом и пристраивается в хвост стаду джипов, ожидающих зеленый сигнал светофора. – Ты, Саш, сделала так, как посчитала нужным. Я сделал то, что посчитал верным. Сегодня ты просто ночуешь у меня, вот и все.

«Он не будет со мной спать, – внезапно со всей ясностью понимаю я. – Он вообще теперь и пальцем до меня не дотронется. И везет он меня к себе не за тем, чтобы провести со мной ночь, а потому что действительно не мог бросить меня там, в „Бакулевском“ на растерзание охранникам, темноте, страхам и моему одиночеству».

Светофор выпускает зеленую стрелку, и «Паджеро» ныряет в узкий раструб улицы, освещенной желтыми витринами магазинов, а мое нервное возбуждение сменяется опустошением от пролитых слез и, наконец, полной апатией. Впрочем, это, как ни странно, и проясняет мою голову. И, кажется, сейчас самое время окончательно разобраться с вопросом, почему же я всегда говорила «нет» Сечину?

Это сложно. Всё было сложно. Мой вечный страх за «зайца», проблемы с Игорем, разрыв с мамой, неприятности на работе, постоянная борьба с обстоятельствами, когда все против тебя. Изматывающие попытки вопреки всему подняться, встать и идти. Нескончаемая битва с самой собой, когда ты говоришь себе, что ты сильная и не имеешь права расклеиться, сдаться или сломаться, но у тебя опускаются руки, потому что тебе, как любому нормальному человеку, нужна поддержка или хотя бы элементарное человеческое участие. И в довершении ко всему так некстати вспыхнувшие чувства к мужчине, которого ты, по идее, должна за версту обходить стороной, но вместо этого испытываешь к нему какую-то нереальную, сумасшедшую тягу.