Ритка переворачивается в кресле и вслушивается в звуки за дверью.

– Не ворвётся, – через секунду со знанием дела заявляет она, – Лида сейчас главному режиссёру мозги вправляет за декорации, а поскольку он сопротивляется, а она уже вошла в раж, то у нас есть, как минимум, десять минут. А что касается Сечина… – и Ритка поудобней усаживается в кресле. Прошуршав пакетиком, вытаскивает ещё одного красного мишку, – то я тебе сейчас кое-что расскажу, но только ты не смейся, а прими это к сведению. Саш, по-моему у Сечина очень большие проблемы.

«Ну, удивила! Можно сказать, проблемы Сечина – это сегодня новость дня».

– Рит, какая проблема? – вздыхаю я. – Та, что он стал безответной и вечной любовью Алика?

– Ха-ха, – грустно говорит Ритка. – Проблемы Сечина – это скелеты в шкафу.

– Потрясающий вывод… Слушай, Рит, – я прищуриваюсь, – скажи, ты знаешь очень много людей, у которых нет ни тайн, ни секретов? Таких уникальных представителей человечества, которые никогда никого не обманывают, которые всегда говорят только правду и которые с первой секунды откровенны с любыми, даже посторонними им людьми? Если ты таких знаешь, то им, прости, либо десять лет, либо они врут.

– Не в этом дело, – Ритка упрямо качает головой, – дело не в тайнах, а в том, каким образом человек пытается их спрятать. У нормальных людей – например, таких, как ты или я, – шкафы с скелетами открываются, если подобрать к ним соответствующий ключик.

– Рит, если ты о моих отношениях с Игорем, то это давно не тайна. – Я принимаюсь с преувеличенным интересом разглядывать каблук туфли. – В «Останкино» только ленивый не в курсе, что я с ним сплю.

– Точно, это все знают, – кивает Ритка. – Но для всех по-прежнему остаётся загадкой не почему ты с ним спишь, а что так долго держит тебя рядом с ним? Соловьев ведь не твой уровень, это же ясно.

Пауза. Удивление, злость. Минутный гнев на слишком умную Ритку. Злоба на любопытных, мусолящих по углам мою личную жизнь. И хотя то, что я ощущаю, не самое лучшее из человеческих чувств, но все же это гораздо лучше, чем мой панический страх перед тем, что сделает Игорь, если узнает правду.

– Хорошо, будем считать, что я безумно люблю Игоря, – наконец нахожусь я. – А у Сечина что за проблема?

– А у Сечина тайна системы тетрис, – не моргнув глазом, заявляет мне Рита.

– Что, что? – приподнимаю брови я. – Это что, какой-то новый психологический термин?

– Нет, – усмехается Рита, – это не термин, это мне, Саш, в голову пришло, когда я с ним пообщалась. Такое ощущение, что с Сечиным как в той компьютерной игре: чтобы выиграть у него и его тайну раскрыть, надо сначала пройти все уровни.

– Как в китайской шкатулке, да? Чтобы секрет отыскать, надо открыть один ящик, за ним второй, третий, четвертый и так до бесконечности, пока спрятанное не найдёшь?

– Почти, но только тут посложней. На первом уровне тебе вообще предстоит понять, где находится этот шкаф со скелетом. Поймешь – перейдёшь на второй уровень, чтобы найти ключ к шкафу. Оттуда доберешься до третьего уровня, где и выяснится, что это даже не шкаф, а бронебойный сейф, в которой спрятан сам Сечин. И он так надежно там сам себя запер, что – я клянусь тебе! – я даже скрежет слышала, когда пыталась отмычку к нему подобрать. Ты, когда интервью Сечина слушала, случайно ничего не заметила?

«Я? Заметила. Я заметила, что этот очень неглупый врач пытался аккуратно поставить тебя на место, хотя при желании мог заткнуть тебя очень грубо и быстро».

Но Ритку мне жалко, а Сечин мне абсолютно никто, так что я осторожно спрашиваю:

– Рит, а тебе не кажется, что тот диагноз, который ты пытаешься ему навязать, как-то плохо сочетается с его профессией? Он же врач, хирург. Он в социальной сфере работает. А там социопатов не держат в принципе.