– Дуйте в гримерку давайте!

– Эй, а я не пил! – вякнул Бегемот. Стоял он как раз очень удачно, так что я двинул ему локтем свободной руки под дых. Он сдавленно крякнул, но намек, кажется понял.

– Как говорил дон Хуан, какой смысл в знании вещей, которые нам бесполезны? Верно, братишка? – я оттащил патлатого типа к стене, чтобы не перегораживал дорогу. Астарот и остальные прошмыгнули в дверь гримерки. Такое себе укрытие, конечно. Наверняка там сидят такие же говнари, как и этот. Но все лучше, чем бухать в коридоре с этим…

– А ты врубаешься… – язык патлатого запетался. – За это надо немедленно выпить!

Я вздохнул и пошарил взглядом по коридору, выискивая, на кого бы свесить это сокровище. А он, тем временем, уже снова выхватил бутылку из кармана и приложился к ней. Та радостно забулькала.

– Йо, братишка! – я оскалился в улыбке и ухватил за рукав парня в кожанке, увешанного с ног до головы мелкими металлическими предметами. – Нам срочно нужен третий! Потому что в пророчестве сказано было, что истина откроется только тому, чей мозг поделен на три!

«Какую ахинею я несу, прости господи», – мысленно заржал я. Но компаньонов эта чушь вполне устраивала. «Металлист» с энтузиазмом присоединился к нашему кружку, патлатый отвлекся на новую жертву, а я смог выскользнуть из его цепких объятий и скрыться в гримерке.

Гримерка – это, конечно, громко сказано. Никаких тебе зеркал в обрамлении лампочек и прочих красивых нуарных штук. Просто довольно большая неправильной формы комната, одна стена вся целиком состоит из крючков для одежды, и сейчас практически все они заняты. В углу тюки с непонятно чем, на тюках возлежит волосатик с бородой и с ним две девицы – короткие юбки, сбившиеся чуть ли не выше задниц, колготки сеточкой, спутанные шевелюры волос. А на молоденьких лицах – тонна вызывающей косметики и неземное блаженство. У единственного зеркала топчется компашка в засаленной джинсе и занимается очень важным делом – пальцами пытается устроить из волос начесанные ирокезы.

На подоконнике восседает седобородый дядечка с длинным и для разнообразия расчесанным хайром. И напевно, как сказочник, вещает, дирижируя самому себе рукой.

– …ибо настоящий рок – это откровение божие! А для бога несть эллина и несть иудея, ибо все мы люди! Человеки! И рок-н-ролл будит в нас эту общность, заставляет тянуться друг к другу…

Я перевел дух. Кажется, в гримерке было все относительно спокойно. Я срисовал пару в руках из тусующихся здесь пару бутылок молдавского портвейна, но в целом атмосфера тут была вполне рабочая. Все бузотеры и алкашня умчались бродить по дворцу культуры, ибо вольный их дух требовал свободы… Тьфу ты, блин. Этот краснобай с подоконника даже меня своим напевным слогом ухитрился заразить.

– Эй, Велиал, давай-ка отойдем, разговор есть, – Астарот оттащил меня в угол.

– Ну? – я вопросительно уставился на него.

– Ты чего вообще раскомандовался тут? – набычился наш фронтмен. – Ты наша мамочка или что?

– Я думал, ты выступить хочешь, – пожал я плечами. – Если смысл был в том, чтобы набухаться и прилечь в луже блевотины, то ты только скажи…

– Да что ты… – Астарот снова начал заводиться. Я придержал его за плечо и заглянул в глаза.

– А ну-ка остынь, – тихо сказал я. – Ведешь себя как истеричка. До начала сорок минут, вам надо еще грим наложить и подготовиться. А ты херней страдаешь.

– Я сам знаю, что мне делать! – дернулся он. – Может мы вообще без тебя лучше справимся!

– Саша, что ты начинаешь? – хмыкнул я. – Я реально только помочь пытаюсь, раз уж играть не могу.

Я помахал перед его лицом забинтованной рукой.