- Но как же: если ты – смертная химера, разве тебе не хочется стать нормальным? – возразил Рэйвен.

- Это имеет смысл, если тебя, как в сказке, превратили в чудовище, а потом расколдовали, - пояснил Лейкери. - Но если ты был рожден чудовищем в семье чудовищ, не осознающих, что они - чудовища, то зачем тебе становиться кем-то еще - к тому же при жизни. А боги прошлись абсолютно по каждому потомку нашей расы, лично выбрав, кем ему быть: смертным, моментально отправляющимся на перерождение, или бессмертным, которому суждено пройти долгую процедуру изменения тела. И попутно они внесли глобальные изменения в наш принцип размножения: до Очищения наш народ был плодовит, как смертные, весь Буйный возраст с последующей постепенной потерей фертильности. После Очищения рождение детей стало возможным в любом возрасте, но само желание их делать стало слабее и шанс на зачатие уменьшился по физиологическим причинам. То есть мы и до изменения не были похожи на смертных, а уж после...

Лейкери покачал головой.

- Мы раса, любимая богами, - уверенно сказал он. - И боги хранят чистоту нашей крови. Не думаю, что нам был оставлен шанс на еще одну ассимиляцию. Если она вообще возможна с прочими перворожденными расами. Эволюция смертных столь велика, что количество накопленных ими с древних времен изменений не дает им смешиваться и с другими смертными. Исключение составляют пары из шаттергранцев и конников с запада – они изначально были одной расой, просто развивались по отдельности. Обратите внимание на поведение этих людей: с их горячностью и страстью, думаете, они ни разу не вступали в связь с другими народами? Не по любви, так путем войны.

Рэйвен непонимающе нахмурился.

- Эмоции смертных так сильны, что порой лишают их разума, и после битвы их воины, гонимые силой желания поскорее овладеть завоеванным, почти всегда овладевают не только вещами, но и людьми - в физическом смысле, - пояснил Лейкери.

- То есть… - начал Рэйвен.

- Путем насилия, разумеется, - кивнул Лейкери. - И коль скоро смертные воюют постоянно и насилуют тоже, в мире должны бегать толпы потомков разных рас. Однако нет даже сказочных историй об этом. Боюсь, брак между смертной и бессмертным бесплоден. Хуже того: он вызовет резонанс в нашем обществе и усложнит подобной паре жизнь. А то и вовсе разлучит. Нет смысла говорить о браке, даже не думайте об этом. Но есть смысл говорить о вас двоих. Нужно определить черту, Рэйвен. Понимаете? Черту, за которую Вам нельзя заходить. А лучше – уехать и попытаться отвлечься. Посмотреть со стороны на происходящее и сделать какие-то выводы.

Молодой человек шумно вздохнул.

- Я не могу перестать об этом думать, - признался он. – Меня лихорадит, и Ваши снадобья не помогают.

- Так тем более вернитесь в Эльдар, - настойчиво повторил Лейкери. – Признайтесь во всем отцу и попросите помощи. У него потрясающие знания в том, что касается репродуктивной системы человека. Он найдет способ пусть не отменить, но хотя бы сгладить влияние Амока. Плюс со временем физиологическая сторона этого явления ослабнет. И лет через сто-двести Вам станет легче.

Рэйвен горько хмыкнул и отрицательно покачал головой.

- То есть, Вы не поедете, - расшифровал это жест доктор.

- Не поеду, - подтвердил молодой лорд. – Не могу. Ее жизнь так скоротечна… Пока мы будем решать, можно ли что-то сделать, Кеттелин просто сгорит. Я хочу быть рядом с ней, даже если… даже когда она выйдет замуж за другого.

Рэйвен неловко умолк и снова закрыл лицо. Ненадолго в Саду повисла тишина.

- Вот как, - задумчиво сказал Лейкери и нахмурился. – Я начинаю бояться Амока. И даже уже почти согласен с Вашим отцом насчет того, что это не чудо, а лишь страшное душевное расстройство.