– Пройдет время, мы обязательно увидимся. И будем вместе. Пообещай мне! Пообещай же.

– Обещаю.

После того, как они закончили разговор, Катя легла на верхнюю полку и почти всю дорогу проплакала. Мама пыталась заставить ее выключить мобильник, думая, что это ее успокоит. Но Катя считала что, выключив его, будто перекроет себе кислород. Он был нужен ей. Нужен как воздух. Алексей выходил из здания вокзала нарочито медленно. Спешить было больше некуда.

Весь оставшийся день Алексей провел на их лавочке. Катя все время писала ему. Он был ошарашен. Произошедшее не укладывалось в его голове, он не мог в это поверить. Был человек, ходил по этим улицам, сидел на этой лавочке, ел мороженное и уехал, будто никогда не было. Как сон, ушедший вместе с долгой зимней ночью. И вроде ничего не изменилось, та же набережная, та же река, все то же небо над ним, все по-прежнему, только Кати больше нет. И возвращаться, даже на время, она, похоже, не планирует.

Вечером он занес их пленку на проявку в торговый центр. Он ожидал, думая о том, сколько получилось удачных кадров и что нужно распечатать всего по две копии: для него и для Кати. Письмо будет идти недели две, но все же. Возвращая пленку, работник фотоателье сказал, что она засвечена. Не получилось ни одного кадра. Алексей, возвращаясь, домой, думал, когда же он успел ее засветить и не понимал. Он пришел домой, сел за стол, поставил перед собой пустую рамку, и, зачем-то долго, кадр за кадром, рассматривал засвеченную пленку, пытаясь различить на ней их с Катей последние дни.

По статистике, большинство читателей теряют интерес к книге именно на восемнадцатой странице. Поэтому, если Вы еще здесь, то, скорее всего, дочитаете эту повесть до конца.

Что же дальше? А дальше, как писал Иосиф Александрович, была зима.

Будь прокляты города, в которых время меняет нас.

/LASCALA/

Таня Воскресенская была оскорбительно красива. Ее фигура начала формироваться очень рано, и в свои двадцать два она уже успела привыкнуть к постоянному и местами назойливому мужскому вниманию. В тот субботний день, поздней осенью 2014 года, она, цокая длинными шпильками, шла по галерее торгового центра «Бриллиант», собирая взгляды. Эффектная темноволосая девушка, ее и впрямь трудно было не заметить. Шикарную фигуру дополняли большие карие глаза, длинные, густые темные волосы и мелодичный звонкий голос. Своим главным недостатком Татьяна считала свой рост – метр шестьдесят, его она компенсировала высокими шпильками. Испорченное чересчур старательной учебой зрение она корректировала линзами, для разнообразия, иногда, цветными, превращавшими ее карие глаза то в светло-голубые, то в ярко-зеленые. Зрение начало падать еще в школе, тогда она и стала носить очки. Носила она их в футляре, надевать на уроках стеснялась, а с поступлением в ВУЗ перешла на линзы. Таня училась на юриста, после учебы спешила в соседний район, где подрабатывала помощником адвоката в частной юридической фирме, а затем, домой, чтобы допоздна делать уроки.

Таня любила переспелые бананы, темный шоколад, особенно «Российский» и играть в шахматы. Этой игре ее обучил отец, он работал завгаром, и свободное время в гаражах любил проводить за этой игрой. В детстве, он иногда брал Таню с собой на работу, где в первый раз и показал шахматы. Игра увлекла ее сразу же и не отпускает до сих пор. Чтобы Таня не отвлекала его от работы, он делал ход, а пока она обдумывала свой, а думала она подолгу, часто несколько минут, отец делал свою работу. Любой вошедший, видя Танины раздумья над доской, считал своим долгом сказать: «Танька, лошадью ходи!». Впрочем, она не обращала на них никакого внимания, целиком и полностью занятая игрой, она обдумывала очередной ход, накручивая на палец прядь волос. Проигрывать Татьяна не любила. На свой десятый день рождения она получила шахматы. Самые обычные, деревянные, но этот подарок ее очень обрадовал. Теперь они могли играть с отцом не только на работе. В старших классах, по вечерам, после того, как она сделает уроки, Таня иногда приходила к нему со старой доской в руках и они играли по две-три партии перед ужином. Вначале отец поддавался, но вскоре она стала играть вровень с ним, игра сделалась ему интересной, и он сам часто звал ее, чтобы сыграть партию. «Твой ход, Танюшка, твой ход», – улыбаясь, говорил он, наблюдая на ее ангельском личике чуть заметное выражение волнения, когда заводил ее в тупик своими хитроумными комбинациями. Проигрыши Таню не огорчали, а напротив, придавали ей энергию решимости и жажду реванша. Игру всегда прерывал крик матери с кухни, зовущий их к столу. Танина мама работала рядовым бухгалтером в госструктуре и, как и отец не чаяла души в дочери. Единственный ребенок в семье – она с детства была разбалована родительской заботой и любовью. Воскресенские всегда жили скромно, но Татьяна никогда не чувствовала себя в чем-то ущемленной, при этом понимая что в жизни ничего не дается просто так, и все имеет свою цену. Поэтому собственные карманные деньги она с детства стремилась заработать сама.