Н. А. Тиличеев смутился, но ненадолго. Вдруг он быстро поднял голову, посмотрел на меня, улыбнулся и заговорил:

– Предположим, как говорит ваш доктор, я не вынесу и первого боя. Уверены ли вы, что этот бой пройдет благополучно для всех вполне здоровых чинов вашей батареи? А вам, оставшимся в живых, не безразлично ли, здоровы или больны были люди, погибшие в бою? Напротив, о здоровых даже больше будет сожаления. Я же буду одной из первых жертв – и больше ничего. А вдруг я вынесу этот бой, а может быть, и ряд других боев, и успею принести общему делу какую-нибудь пользу?

«Пожалуй, он прав», – подумал я.

– Хорошо, я вас принимаю; обойдемся как-нибудь и без свидетельства.

Н. А. Тиличеев страдает тяжелым недугом, но срок, предсказанный ему врачами, прошел уже давно. Придется дать ему спокойную верховую лошадь, а пока он налаживает крайне важное в батарее телефонное дело: ведает, как у нас говорят, связью батареи и в свободное время по присущей ему любознательности разбирается в таблицах стрельбы и возится с угломером Михайловского-Турова^>11, точным, прекрасным прибором, необходимым в мирное время, но совершенно лишним грузом во время войны.

К командиру 5-й батареи, капитану А. В. Васильеву, приехала его жена и привезла нам вести о нашей кадровой бригаде.

Нас особенно поразило то, что один из командиров батарей, на которого в мирное время мы возлагали большие надежды, в первом же бою при легкой контузии так разнервничался, что его пришлось как совершенно непригодного к строю перевести в тыл на нестроевую должность. Явление на войне довольно обыкновенное: есть люди как будто вполне здоровые, с волей и большим желанием выполнить свой долг, но тем не менее при первом же свисте снаряда совершенно теряющие всякое самообладание. Они не виноваты в этом – такова их натура, но вместо пользы они приносят делу много вреда и как начальники, и как пример для других, заражая более слабых своей нервозностью. А про солдат и говорить нечего: явно струсивший солдат вызывает сожаление и шутки, но офицер… – с каким презрением смотрят они на него…

Крепость Брест-Литовск в настоящее время могла бы только сыграть некоторую роль в общей боевой линии как укрепленный опорный пункт. Как крепость она уже устарела и характером своих фортов, и своим вооружением, и только в недавнее время приступили к постройке нескольких новых фортов, отвечающих современным требованиям. Что касается вооружения крепости, то таковое почти полностью состояло из орудий образца 1877 года, в настоящее время малопригодных. Из всего артиллерийского вооружения крепости только две или три шестидюймовые гаубичные батареи новейшего типа представляли собою действительно серьезное вооружение, но и те были уже предназначены к отправке на фронт.

Тем не менее комендант крепости генерал Лайминг не терял бодрости духа и принимал на всякий случай все зависящие от него меры для возможного усиления крепости и приведения ее в боеспособное состояние. В крепости шла кипучая работа с утра и до ночи: рылись рвы и заплетались сетью колючей проволоки, а затем затоплялись водой. Насыпались и укреплялись валы, устанавливались батареи, ремонтировались и усиливались форты, сносились постройки, мешающие обстрелу и наблюдению, вырубались ближайшие леса. Нашим батареям были указаны позиции, на которых мы заранее должны были произвести все необходимые измерения. Занять эти позиции мы должны были по особому приказанию, при приближении неприятеля.

Генерал Лайминг постоянно присылал нам, командирам батарей, приглашения на частые практические стрельбы крепостной артиллерии, от которых мы, конечно, не могли уклоняться. Увы, эти стрельбы из орудий отживших типов, при всех отличных качествах командного состава и при всей ловкости орудийной прислуги, производили на нас какое-то жалкое впечатление.