На самом деле, никому доподлинно неизвестно, кто подсчитывает этот интеграл справедливости: вполне возможно, что ци, сидящая в каждом человеке, как-то реагирует на его поступки, тем самым смещая его положение на доске вселенского равновесия, а после его уже подсчитают библиотекари, – однако примерные критерии, по которым он работает, они с остальными божествами смогли вывести, столетиями наблюдая за людьми. Шан Жи не знает их дословно – подобными вещами занимается один из отделов во Дворце Знаний, но точно помнит, что самым высоким штрафом облагается убийство Небожителя и что этот запрет нарушала только одна личность в смертном мире и на Небесах.

«Бывают ли вообще такие совпадения?» – Шан Жи уже хочет спросить, не смогут ли Хранители Знаний составить список деяний этого человека хотя бы за нынешнюю жизнь: о прошлых реинкарнациях можно даже не заикаться – информация о предыдущих жизнях строго ограничена независимо от того, чья это жизнь. Стоит кому-то ее прервать, как все знания о ней помещаются в специальное отделение библиотеки, недоступное без специального разрешения.

– Эй, ты в порядке? – из бесконечного потока мыслей его выдергивает чей-то высокий, мелодичный голос.

Вздрогнув, Шан Жи поднимает взгляд и облегченно выдыхает. Это всего лишь Цзяо Ше – его добрый друг. Они познакомились еще до вознесения, и поэтому Шан Жи относится к нему с крайней теплотой, почти как родному брату. Цзяо Ше был рядом с ним в самые сложные периоды жизни, помогал чем мог и прикрывал в случае необходимости. Он – практически все, что осталось у Шан Жи со смертных времен.

– Да, я в норме, – он закрывает папку и улыбается уголком губ. – Просто изучал досье одного человека. Хотел взять его на работу, – Шан Жи уже жаловался Цзяо Ше на внезапный уход Сан Лина, поэтому тот сразу понимает, в чем дело, и удивленно поднимает брови.

– Ого! Кто это? Впервые слышу, чтобы ты лично хотел поднять кого-то на Небеса, – Цзяо Ше хитро прищуривается и приобнимает Шан Жи за плечи, заговорщицки наклоняясь поближе, отчего кудри немного спадают на его лицо. – Неужели ты влюбился в смертную? – шепчет он с лукавой улыбкой на губах, отчего ямочки на его щеках становятся заметнее. Шан Жи чувствует, как его шея начинает краснеть. Только один человек может вывести его на подобные эмоции.

– Завались, – он отталкивает хихикающего Цзяо Ше и прочищает горло, замечая, что за ними уже начинают наблюдать остальные Боги в помещении. Опять они привлекают лишнее внимание. – Думаю, нам следует уйти в более уединенное место, – Шан Жи моментально становится серьезным. – Этот разговор не для лишних ушей, – он зыркает на Божеств, уже слушающих ветер у угла стены[8], заставляя тех быстро спохватиться и приличия ради сделать работающий вид.

Шан Жи терпеть не может, когда распускают слухи. И пусть количество Богов стало гораздо меньше, чем было когда-то, количество сплетен совершенно не уменьшилось – кажется, даже наоборот. С приходом в их жизнь современных технологий нужда прятаться по углам и перешептываться так, чтобы никто не услышал, исчезла – теперь можно просто уйти в свои покои и позвонить оттуда своего другу-небожителю, чтобы обсудить все самые сочные сплетни.

Цзяо Ше кивает.

– Идем в мою комнату.

Личные покои Небожителей пусть не такие шикарные, как прежде, однако по-прежнему выглядят значительно роскошнее обыкновенных комнат помощников. Шан Жи не раз бывал в новой комнате Цзяо Ше, но каждый раз поражается тому, как отличается его собственный дом от места, где живет друг. Если Шан Жи предпочитал пышности убранства практичность, то Цзяо Ше никогда не скупился на роскошь. Это пошло еще с их земных жизней – Шан Жи все детство рос в монастыре, тогда как Цзяо Ше – выходец из обеспеченной семьи торговцев, привыкший к богатству. Отношение к подобному, само собой, у них тоже отличается. Однако, даже несмотря на это, они смогли подружиться и пронести дружбу сквозь века, а это что-то да значит.