– Никаких обид, – спокойно ответил Ким. – Начну с первого вопроса. Литература, даже в школе – серьёзная наука, которая заставляет людей думать не меньше, чем физика или математика, и уж точно больше, чем биология. Недостаточно прочитать книгу, нужно понять ещё, о чём она. Именно этому и учит мой предмет. А насчёт исследований, хочу сказать, что это на самом деле очень интересно. Это не просто читать книжки, в поисках автографа автора, а ещё изучать его биографию и всякие прочие мелочи жизни, в том числе скелеты в шкафу. Вот так в детстве тебе читают сказку, и ты не задумываешься об авторе и его взглядах, а просто слушаешь очередную интересную историю, которую тебе читают родители. А потом выясняется, что автор был оголтелый коммунист, и первоначальный посыл, который несёт сказка, предназначен совсем не детям, а родителям, которые её будут читать. Ибо дети не читают сказки на ночь, сказки читают взрослые детям.

– Это очень впечатляюще, – удовлетворённо кивнул Вульф, – я почти поверил, что ты настоящий учёный. Без обид опять же. А что насчёт второго и третьего?

– А что за третий вопрос? Я не слышал, что бы вы что-то ещё спрашивали.

– Не спрашивали, – честно признался физик, – но хотели. Имя у тебя интересное, в честь кого назвали?

– Ах, это, – отмахнулся Ким. – Так в честь отца. Моего отца звали Ким Чен Ым. Точнее, ровно до того момента, как в паспортном столе не записали его полное имя во все три графы. Когда родился я – отступать было поздно, у нас всех в семье называют в честь отца. Хорошо, что убедили их, что отчество не склоняется. Жалко ту паспортистку… Надеюсь, она в тот день пришла пьяной на работу.

– Очень странные у тебя желания, – верно подметил Гром.

– А как иначе? Либо она пришла пьяной на работу, либо она страдает крайней степенью кретинизма. Лучше уж так, чем проблемы с развитием… А что касается национальности, я думаю, вы и сами уже поняли. Моя мать кореянка, мой отец кореец. Я то, понятное дело, русский.

– Интересно и экзотично, – удивился Айсберг. – А из какой Кореи, Северной или Южной?

– Не знаю, – пожал плечами филолог, – родители никогда не говорили на эту тему, да и для меня это одна страна, один народ, просто разделённый по совершенной случайности. К тому же, сейчас Россия является моей родиной, здесь я родился, вырос, я полюбил её и её литературу. Кому какое дело до моей национальности?

– Вот-вот, я полностью согласен с тобой, – биолог энергично закивал в ответ, – я точно также говорил на собеседовании в соседней школе. Видите ли, директору не понравилось моё имя.

– Может быть ей не понравилось, что ты еврей? – аккуратно спросил Вульф.

– Так и есть. Сразу почуял подвох, поэтому, сказал ей, что я – безродный космополит, который готов работать на благо общества. В ответ она лишь что-то пробурчала, дескать, такие как я, развалили страну и всё остальное в таком же духе.

– Наверное, она имела в виду безработных коспомолитов, – предположил Вульф.

– Не думаю. А потом ещё в конце она мне предъявила, что такой как я виновен в гибели Титаника!

– Айсберг, что ли?

– Да нет, еврей, который не заметил эту глыбу льда! В итоге, я пошёл устраиваться в нашу школу. В результате, мы сейчас сидим здесь с вами.

– Вообще неадекватная тётка, – негодуя, влез в разговор Громов. – Пришёл я, значится к ней, так мол и так, Громов я, возьмите на работу, я математик хороший, заграницей был, степень научная есть, студентов для поступления в Оксфорд обучал. Да просто кладезь, а не педагог.

– Нескромно, – прокомментировал Ким.

– Зато, правда.

Громов прокашлялся и продолжил.