И при помощи дешёвенького насоса за неделю в мае залили все свои растения, кусты и деревья талой водой.

Урожай, конечно, некуда девать. Смородина тает во рту, крыжовник слаще винограда и крупней, клубнику от птиц не закрываем – всем хватит, картошка трещит, когда её режешь.

В общем, канава сейчас гордится своим существованием.

А в качестве награды за службу решили соорудить через неё настоящий мост, с железобетонными опорами. И конкурс объявили на лучшее название. Выиграло «речка Примочка».

С произвольным ударением.

Первое здание на участке строится наспех. Всё кажется – переделаю.

Потом глаз привыкает, уже и силуэт навевает некую даже ностальгию (почему?). Наконец при сильном ветре со страшным скрежетом здание даёт крен и заявляет тем самым, что больше не может: стыдно перед соседями, гвозди ржавеют, доски трухлявеют, и вообще! Хозяин, твою мать!..

Что ж, если начинают говорить сортиры, пора вводить реформы.

Доску взял совсем тонкую. Каркас соорудил легчайший. Яму вырыл метровую. Поместил в кустах ольхи, за рябиной. Дорожку накидал из плиток. Действительно можно посидеть, размышляя, в приближенной к дзэну обстановке.

А старую яму закидали, забросали и посадили там яблоню.

Так она стрельнула через год! Через два дала четыре крупных ароматнейших медуницы. Что привело к уточнению стратегической садовой задачи.

Через пару лет сортир берут четыре человека за ручки (а он как носилки изобретён) и несут его в заросли папоротника, где так же уютно в смысле укромности, подхода и дзэн. А старую яму забрасываем, закидываем и сажаем очередную яблоню.

Так возникают лучшие проекты и феерические сады.

Зимой колодец стоит полный воды.

Сверху на крышку кидаешь дырявую китайскую лодку из игрушечного пластика, купленную по глупости, и в самые сильные морозы ледок как стекло.

Приехал на дачу, чиркнул спичкой – и дрова в печи, заложенные при прошлом отъезде, мгновенно начинают трещать, а потом и гудеть. Так и тянет выйти, посмотреть на густой дым из трубы.

Сначала прижимаешь к теплым кирпичам ледяные руки, но скоро начинаешь снимать с себя лишнее.

Через полтора часа ходишь в носках, связанных женой из свитеров времён развитого социализма (снизу на носки нашиты войлочные стельки): появляется генетическая память о русском деревенском рае.

Кипит чайник.

Катится по краю бледного зимнего неба торопливое скукоженное солнце.

Дачу грабили всего один раз. Унесли магнитофон. И чёрт с ним. Хочется забыть, чтобы не нарушать ощущения своей усадьбы.

Пойти в гости к соседям, также приехавшим на выходные. Только для того, чтобы с мороза вернуться к себе, в тепло.

Устойчивая ненависть к железнодорожникам в России также явление генетическое. Электрички с Финляндского вокзала на Приозерск ходят беспорядочно, издевательски, садистически, по-махновски, беззаконно и ненаказуемо.

Зимой эти железные гробы несутся промёрзшие и сквозящие. На Московском направлении хотя бы топят. Здесь же машинист в тёплой кабине недрогнувшей рукой зарабатывает себе премию за экономию электроэнергии.

Клянусь, все пассажиры желают ему измены жены и всяких болезней вплоть до онкологии.

Человек ли ты, начальник Финляндского отделения Октябрьской железной дороги? Если это так, то зачем ты измываешься над нами?

Народ делится на две категории: на тех, кто живёт от получки до аванса, от пенсии до пенсии, и на тех, кто живёт от праздника до праздника. Первых значительно больше. Новый Год, однако, их как-то примиряет. Потому что ёлка, шампанское и холодец доступны почти всем.