— Я вызову такси, - мужчина останавливается возле черного внедорожника, я хватаю его за руку. Он вскидывает на меня изумленно глаза.

— А если водитель окажется маньяком? Увезет в лес? Кто знает, может меня сверху решат проверить на прочность, а знаете, прочность подводит, уже по швам трещит выдержка и невозмутимость, скачусь в банальную истерику, разведу осеннюю сырость в летнюю ночь и утоплю нас тут в соленом болоте!

— А если я окажусь маньяком, то что? – незнакомец не усмехается и даже не улыбается глазами, и когда я понимаю, что говорит на полном серьезе, непроизвольно отпускаю его и отшагиваю. Прихожу в себя.

— Спасибо, что помогли, - киваю и резко разворачиваюсь, со всех ног несусь в сторону дома, боясь на секунду остановиться и оглянуться. У меня легкие начинают гореть через несколько минут от такого неожиданного старта, но я выжимаю из себя все силы до последнеей капли.

Родной дом, радуюсь подъезду, спешно прикладываю ключ от домофона и по лестнице несусь на третий этаж через две ступеньки. Трясущимися руками пытаюсь с первого раза вставить ключ, не выходит. Получается со второго. Вваливаюсь в прихожую, щелкаю всеми замками, прислоняюсь спиной к двери и медленно по ней сползаю на пол. Пытаюсь отдышаться, а сердце гулко бьется, отдает не только в груди, но и в ушах. Из комнаты выглядывает Мурка. Мяукает, подходит ко мне и начинает тереться, громко урча. Чешу за ушком, успокаиваясь. Никто не долбится в дверь, не требует мою душу. Взгляд останавливается на полке с обувью. Кроссовок Левы нет, значит, братец опять где-то шляется и вешает на меня новые долги. Кто из нас первый вздернется: я или он?

2. 2 глава Новая глава с оглядкой на прошлое

Пинаю ботинком колесо машины, поглядываю на время на наручных часах, изредка кидая напряженный взгляд в сторону серых ворот, откуда должны выйти люди с минуты на минуту. Нервы скручены в тугой узел. В жесточайшем напряжении я живу вот четыре с половиной года. Каждую ночь просыпаюсь от преследующей меня вины, кручу в голове разные варианты развития событий, которые никогда не воплотятся в жизнь.

Слышу как люди ожидавшие под каменной стеной, как и я, когда откроется калитка, начинают перешептываться, подтягиваться к контрольно-пропускному пункту. Поправляю на себе пиджак, словно предстоит важная встреча. Невообразимо волнуюсь. Чувствую себя немного неуверенным и смущенным. Внешне эти внутренние метания никак не проявляются. Не позволяю людям видеть свое смятение, со стороны я выгляжу непробиваемым, засушенным сухарем.

Жадно всматриваюсь в лица появившихся из-за калитки людей, ища того, кто мне роднее всех родных, брат не по крови, но самый родной. Губы непроизвольно дергаются в улыбке. Сначала пытаюсь сдержаться, но позволяю себе широко улыбнуться и шагнуть навстречу Хаджарову. Он, увидев меня, тоже улыбается. На секунду замираем друг перед другом, а потом я крепко его обнимаю, зажмурив глаза. Теперь все позади. Он на свободе.

— Полегче, - шипит на ухо Алик, слегка отпихивая меня от себя. Удерживает за плечи, заглядывает в глаза и треплет по щеке. – Возмужал, засранец.

— Я рад тебя видеть, - жадно разглядываю Хаджарова, стараясь не выдавать своего смятения.

Выглядит он не очень. Худой, одежда висит. На скулах щетина, губы обветрены и в трещинах. Волосы еще не отрасли, чтобы придать им стильную стрижку, а убогий ежик делает его похожим на узника канцлагеря. Потрепанный костюм, похоже, это тот самый костюм, в котором его и увезли из зала суда, отправится при первой возможности на помойку. Взгляд исподлобья напряженный, несмотря на то, что улыбается. Алик будто на чеку. Понимаю, что после мест, где твою свободу жестко ограничивают, редко, кто остается самим собой, мне больно осознавать, что из-за меня он провел почти пять лет в тюрьме.