Самым злостным отступником и еретиком, особенно после Великого церковного раскола 1054 г., считался византиец, обладавший при этом несказанными богатствами. Впрочем, и до этого греки вызывали у латинян страшную неприязнь и зависть. В 968 г. посланник Оттона I в Константинополь, епископ Кремонский Лиутпранд, покинув город, с ненавистью в сердце написал:

«Эти дряблые, изнеженные люди, с широкими рукавами, с тиарами и тюрбанами на головах, лгуны, скопцы и бездельники, ходят одеты в пурпур, а герои, люди, полные энергии, познавшие войну, проникнутые верой и милосердием, покорные Богу, преисполненные добродетели, — нет»182.

А причиной такого гнева было унижение, что познал при отъезде Лиутпранд, когда таможенники отняли у него пять пурпурных плащей, вывоз которых был запрещен. Система социального разделения путем ограничения потребления роскоши и строгого декларирования внешних форм презентации статуса одеждой была еще совершенно непонятна человеку Запада в X в. и вызывала гнев и протест своей несправедливостью. Впрочем, позже Запад с охотой воспримет и эту систему и разовьет ее в сложнейшую форму социальной коммуникации, которая послужит одной из основ социального института моды.

В результате изрядная часть рыцарей Второго крестового похода (1147—1149), окончившегося неудачей, стала мечтать о взятии Константинополя и вообще полагала, как епископ Лангрский, что «греки вовсе не были христианами и что убивать их – это меньше, чем ничто». Этот проект и был реализован в 1204 г., когда крестоносцы захватили Константинополь.

Позже европейская мода много раз вдохновлялась впечатлениями от военных походов в новые страны, открытием их культуры, образа жизни, обычаев в одежде. Но ранние средневековые походы были слишком скудны и идеологически «заточены», чтобы стать толчком к серьезным переменам, а промышленность еще не позволяла начать массовое копирование привозных образцов. И всё же именно Восток буквально отравил ум человека Запада завистью и вожделением богатства и роскоши, которую он удовлетворял путем военных захватов и в меньшей степени торговлей, пока не научился производить ее самостоятельно, обогнав своих учителей.

Но если по отношению к христианской Византии, с которой он находился в постоянном контакте, западный человек еще испытывал уколы совести, то в отношении мусульман проблемы с моральной стороной отвоевания у них богатств не было. Мусульманин был для западного христианина врагом Господа, и о мире с ним не могло быть и речи. С XI в. борьба против неверных становится конечной целью рыцарского идеала. А в 1213 г. папа Иннокентий III в булле Четвертого Латеранского собора призвал христиан к Крестовому походу против язычников-сарацин. И тем не менее, через этот «боевой фронт», несмотря на эмбарго, которое накладывало папство на вывоз христианских товаров в мусульманский мир, торговый обмен с мусульманским миром рос. Запреты на вывоз железа, оружия, смолы, дегтя, строительного леса привели к контрабанде.183 В результате папы стали допускать бреши в блокаде, от которой страдал сам Запад, выдавая «лицензии». Больше всех тут выиграли венецианцы, которые, ссылаясь на отсутствие собственных аграрных ресурсов и необходимость торговать для выживания, получили в 1198 г. от папы Иннокентия III разрешение торговать с султаном Александрии.

После того, как итальянцы вытеснили, а вернее сказать – отвоевали у своих восточных соперников торговые пути, пролегающие, прежде всего, между Италией и Левантом, предметы роскоши – специи с Молуккских островов, шелк и фарфор из Китая, парча из Византии, драгоценные камни – по-прежнему преобладали в торговых потоках, идущих с Востока на Запад. Только около XII в. Запад привез с Востока технологии и материалы, прежде всего хлопок, а также метод разведения шелковичных червей, захватывая их часто вместе с ремесленниками-ткачами. Тогда к готовым предметам роскоши добавились уже сырьевые ресурсы текстильного производства: квасцы из Малой Азии для протравы при крашении шерстяных и хлопчатобумажных пряжи и тканей и хлопок-сырец из Сирии.