По дороге я настраивал себя на серьезный лад, чтобы, увидев жену, не рассмеяться сразу, а со всей строгостью спросить: почему приехала в Баку, не поставив мужа в известность? И что за выходка была на параде? «Слава герою Бабазаде»… Хорошо, покажу тебе, какими бывают герои!

Но неожиданно дверь открыла мать. Пришлось быстро перестраиваться, изменить выражение лица. Видно, у меня не совсем получилось, и я в растерянности промямлил:

– Не могли сообщить, что ли?

Мать ничего не ответила, она бросилась мне на шею. Прямо как в детстве, вдохнула запах волос. «Я же после парада даже не умылся и всю дорогу сюда почти бежал», пронеслось в моей потной голове, которой хорошо было известно отношение матери к чистоте. Но она не издала ни звука, только слегка подрагивали плечи.

И у меня в горле ком.

– Ну, все, ну, хватит. Плакать-то зачем? Очень хорошо, что приехали, правильно сделали, что не сообщили.

Наконец, она отстранила меня от себя, хотя продолжала гладить то волосы, то лицо. Я поцеловал ее руку.

– Ты только посмотри на него. Пять месяцев, как ушел из дома, и первое, что он мне говорит? Может, я еще и разрешения у тебя должна была спросить?

– Ну, почему разрешение, мама? Просто было неожиданностью…

– Все недовольство выскажешь своей жене, это она уговорила дядю не сообщать тебе.

Мать никогда не звала Наргиз по имени. В зависимости от ситуации: то «доченька», то «твоя жена».

А моя жена, стоя за спиной матери, покорно ждала своей очереди для «доступа к телу». Хотя, «тело» громко сказано. При свекрови-то? То ли я давно ее не видел, соскучился, то ли действительно беременность украшает женщину, но она мне показалась еще более привлекательной. Мне так захотелось ее обнять. Чтобы хоть как-то скрыть нахлынувшие чувства, поспешно схватил ее за руки: при матери я тоже не мог позволить себе большего.

– Я совершу такой поступок, чтоб ты с полным правом могла назвать меня героем.

– А ты и есть наш герой.

Наверное, мать подумала, что, сказав «наш», Наргиз имела в виду ее и себя, но я понимал, кто подразумевается под этим «мы».

Мать засыпала меня вопросами. Это была уже не та измученная тоской по сыну женщина, которая встретила меня в дверях. Она снова была властной дочерью бека. Короткими ответами я старался уклониться от этой атаки: «Сначала бои были в Зангезуре, затем около трех месяцев в Карабахе», «Нет, ни одной царапины, клянусь Аллахом, мимо меня даже пуля не пролетала», «Ну кто меня может обидеть?», «Да, посылку получил, носки и варежки особенно пригодились» (не хватило смелости сказать, что варежки я отдал другому), «Не беспокойся, и еды у нас вдоволь, и одежды хватает», «Пока не знаем, может, после Новруза вернут обратно на место».

В конце концов, ее вопросы иссякли, и мать замолчала. Это означало, что пришел мой черед спрашивать.

– Утром приехали?

– Да. Уже сколько дней твоя жена проходу не дает: «Поедем в город, Агаали повидаем, праздник вместе встретим, парад посмотрим…». Не выдержала, поддалась на уговоры, собрала свой узелок.

Вот характер, никогда не признается, что и самой хотелось приехать.

– Дядя вечером с вокзала проводил. Сказал, позвонит Сафтару, чтобы нас встретили. Твоя жена просила, умоляла тебе не сообщать, говорит, что-то там тебе приготовила. Как это называется? Сюрприз? Да, сюрприз. А я всю ночь глаз не сомкнула от стука колес. Утром Сафтар встретил и привез сюда… И что у тебя за сюрприз, доченька?

Наргиз опустила голову и стала теребить концы кялагаи[11]. Я под столом легонько наступил ей на ногу, быстро сменил тему разговора:

– Дядя как? Ничего мне не передал?