— А ты не хочешь для начала поинтересоваться мнением своей невесты? — ровно спрашивает Шестинский-старший, переводя все стрелки на меня.

И лучше бы ругались дальше, потому что всё семейство разом вспоминает о моём присутствии, а в том, как на мне скрещиваются взгляды сильных, но каких-то странных личностей, мало приятного.

— Прости, — винится Глебов и, кажется, искренне, — я не люблю все эти сборища, но если ты хочешь, я познакомлю тебя с нашим ближним кругом.

Не хочет, вот вообще ни разу. Это вижу я, это не скрывает Глебов, не собираясь терпеть родительскую власть. А ещё я вижу, что он ждёт моего решения. И нет в его взгляде ни давления, ни намёка — то есть выбираю, правда, я?

Моё решение предсказуемо до буквы.

— Я с удовольствием познакомлюсь с твоими близкими.

Потому что зимний сад — это прекрасно, но не тогда, когда ради тебя внизу собирается полсотни людей. И когда разруливать всё это приходится Татьяне Михайловне, у которой и так вагон проблем.

— Вот и прекрасно! — радостно улыбается она. — Машенька, тебе нужна помощь, чтобы подготовиться к вечеру?

Надеюсь, я хотя бы не одна буду без бального платья?

— Не знаю, — вздыхая. — Я как-то не готовилась к тому, что мне предстоят официальные встречи.

— Не волнуйся так, ничего особенного, — отмахивается Татьяна Михайловна. — Просто приедут несколько близких друзей на ужин.

Сорок три человека?!

— И мой зам с невестой, — занимаясь собственной тарелкой, иронизирует Глеб Ильич, — и несколько партнёров с жёнами, и один конкурент…

— Глеб! — сердито восклицает Татьяна Михайловна. — Прекрати пугать девочку.

— Чем? — с насмешливым недоумением поднимает он взгляд. — Правдой? Мария, — Шестинский-старший впервые обращается ко мне по имени, и я невольно вздрагиваю, напоровшись на холодный взгляд таких же, как у Глебова, глаз, — я вас напугал?

— Н-нет, что вы. — Спасибо не икнула от страха.

— Вот видишь, — вежливо улыбаясь, переводит он взгляд на жену, — Мария — взрослая самостоятельная девушка, невеста, и не боится правды, какой бы она ни была. Так ведь, Мария?

А я что, я ничего. Сижу и понимаю, что фарс с нашей якобы помолвкой он раскусил, стоило нам вчера появиться в поле его зрения. Лицо обдаёт жаром, руки леденеют, в голове каша.

И сказать бы что-нибудь, тем более что это не вопрос даже, а так, только намёк на него, но я продолжаю молча сидеть, смотреть отцу Глебова в переносицу и стопроцентно краснеть.

Это у них семейные особенности? Младший вызывает неконтролируемое желание, старший — неконтролируемый страх. С-семейка.

Но вот справа чувствуется движение и, не успеваю я осознать, что к чему, как Глебов берёт меня за руку, вытягивая из-за стола. Да, невежливо. Да, грубо. Да, скорее всего, я буду извиняться за побег перед Татьяной Михайловной, но как же становится легче, стоит уйти из-под жёсткого взгляда!

Не говоря ни слова, мы идём к дверям и, уже переступив порог, я чувствую, что Глебов остановился.

— Ещё одна такая выходка, — полуобернувшись, сообщает он отцу, — и это будет мой последний день в этом доме.

Пока я хлопаю глазами, соединяя в своём воображении все ипостаси Глебова вот с этим холодным тоном, меня выводят меня из гостиной.

— Хочешь посмотреть зимний сад? — весело интересуется Глебов, подойдя к лестнице.

***

Зимний сад я хотела. Гораздо больше, чем готовиться к вечеру и на этот самый вечер идти, поэтому и восхищалась сейчас тем, насколько уютной и контрастной оказалась эта часть дома.

Небольшая, но с шуршащим гравием под ногами. С влагой, приятно холодящей лицо, со сладкими цветочными ароматами, которыми искрится, залитый солнцем, зимний сад. Вот только моему провожатому нет дела до цветов. Потому что Глебов хмурится, отвечает невпопад и в целом находится где-то очень далеко, что, для разнообразия, даже неплохо.