Гораздо большее, чем у того моего парня.

И вот это всё находится так далеко от страха, как я от балерины. А на лице Глебова появляется такая улыбка, что последние зачатки моего робкого возмущения захлёбываются желанием вернуться во вчерашний вечер. И ни разу не для того, чтобы уснуть в обнимку.

Вцепившись ногтями в его предплечье, я просто жду, но этот… слов нет, чтобы подобрать ему название.

— Нас ждут, Маш. — Вместо поцелуя — волнительный шёпот на ухо. — На обед.

***

Собственно, обед.

Специфический по всем фронтам. Потому что на столе дичь, и за столом, в общем-то, тоже. Но если первое понятно и логично, то мёртвая тишина, в честь приезда любимого и единственного сына, уже не очень.

Надежда, что вчера вот это всё мне показалось, не оправдывается, и сейчас я преувеличенно аккуратно насаживаю на вилку кусочек мяса.

— Машенька, — делает очередную попытку завести оживлённый разговор Татьяна Михайловна, — а где вы работаете?

То есть они совсем не в курсе, да? Я медленно поднимаю взгляд от тарелки и натягиваю на губы улыбку, сдерживаясь, чтобы не посмотреть на Глебова.

— Пока я только учусь, на очном. И иногда подрабатываю фрилансером, в основном делаю сайты и так, по мелочи.

— Учитесь? — И как бы улыбка на месте, а вот взгляд Татьяны Михайловны так и норовит съехать на сына.

Но она сдерживается, очень профессионально сдерживается, однако тишина после её вопроса снова становится какой-то напряжённой.

— Да, на пятом курсе «Информационной безопасности».

Мне сейчас показалось, или она и правда попыталась незаметно и с облегчением вздохнуть? Я что, даже на восемнадцать не выгляжу?

— А где вы познакомились с Ильёй?

— Мам, а сама как думаешь? — хмыкает Глебов, сидящий справа от меня, и накрывает мою ладонь своей.

Татьяна Михайловна переводит озадаченный взгляд с наших рук на лицо сына. Отложенные приборы негромко звякают по тарелке, а сама она кладёт подбородок на сцепленные пальцы рук. При этом Шестинский-старший продолжает тратить время обеда на толстую книгу в чёрном переплёте. В ней явно происходит что-то поинтереснее нашего разговора.

— А разве тебе можно?.. — она не договаривает, но всё понятно и так.

— Мне всё можно, — со смешком отвечает Глебов, — особенно если сильно хочется. — Наклонившись к моему уху, он шёпотом добавляет: — Правда, ведь Маш? Улыбайся, пока мама не подумала, что я тебя заставил.

И я улыбаюсь, пытаясь вообразить на месте Татьяны Михайловны собственную маму. Вот только моя мама — доктор психологических наук и проницательности в ней больше, чем во всех Шестинских вместе взятых. Стоит представить, что бы она сказала в ответ на этот цирк, становится плохо.

Представить Артура? С ним улыбка выходит слишком глупой, но, в принципе, умную я из себя строить и не планировала. Здесь точно нет.

— Маша, и как вам Илья в качестве преподавателя?

— Слишком требовательный. — А вот здесь не вру. — Иногда жёсткий, но всегда справедливый.

— Весь в отца, — одобрительно качает головой Татьяна Михайловна.

Повернувшись к Глебову, я вижу, что его взгляд заледенел, хотя улыбка осталась всё той же. Да что у них такого стряслось, раз откаты приходят до сих пор?

— У вас очень красивый дом, — забыв про обед, который всё равно не лезет, я перевожу огонь на себя. — Столько натуральных материалов и такой невероятный дизайн.

— Да бросьте, Машенька, — притворно отмахивается Татьяна Михайловна, — какой дизайн! Расставила всё, как хотелось, вот и вышло, что вышло.

— То есть вы сами обставляли такой большой дом? — ахаю я. И тоже не вру, потому что домина огромный, мне бы никакого терпения не хватило им заниматься.