И именно сюда я привёз добрую девочку Машу Морозову. Соврать, что только для отвлечения родителя? Да, первоначально эта цель считалась главной, но… Но. Стоит ли убеждать в этом самого себя, если вся перелётная усталость и напряжение от родственной встречи стирается из сознания, вытесняемая простым фактом.

Сегодня мы будем ночевать в одной спальне.

Может, не в одной постели, но для начала хватит и этого. Мне точно хватит, потому что спать с Машенькой это что-то совсем выносящее мозг. И это просто спать, а если…

Тряхнув головой, я возвращаю на место тяжёлую портьеру. И смеюсь над самим собой. Потому что из ванной слышны, приглушённые дверью, звуки льющейся воды, а у меня и до этого фантазия работала как надо. Хмыкнув, я проверяю второй комплект подушек/одеял, справедливо предполагая, что ночевать мне сегодня придётся на полу.

И да, я не против.

Во-первых, потому что вот так взять и заснуть рядом с ней — задача заранее провальная. Во-вторых, потому что издёрганная Машенька должна выспаться, а не бояться каждого шороха с моей половины кровати — способов потратить нервы ей хватит и без этого.

Снова сев за ноутбук, я вижу новое письмо во входящих. Всего лишь Женька с сообщением, что буря внезапно улеглась. Естественно! Я же здесь, а это волнует отца гораздо больше моих хилых, по его меркам, счетов.

Одно письмо тянет за собой другое, потом приходится лезть в отчёт, потом делать сверку студенческих работ со списком и поэтому, услышав звук открывшейся двери, я вскидываюсь. Но там всего лишь Машенька, про которую невозможно забыть. Теперь — точно нет.

— Я спать, — нервно прижимая к груди полотенце, сообщает она и мгновенно оказывается под одеялом.

Наверное, под одеялом, потому что взгляд всё ещё сверлит место, где совсем недавно стояли мои личные тридцать три несчастья. Вспомнив, что дышать тоже ещё пригодится, я глубоко вдыхаю, но какое там! На сетчатке теперь выжжена вся такая скромная Машенька в коротких шортах и футболке с то ли бараном, то ли ещё с какой-то животиной. И вроде ничего такого — ни кружева, ни вырезов, но…

— Я в душ.

Хрень собачья этот душ! Тёплые струи, бьющие по разгорячённому телу, не впечатляют, а холодные, вместо того, чтобы успокоить, наоборот усиливают приток к нервным окончаниям. Ко всем нервным окончаниям и, беззвучно выругавшись, я выключаю это издевательство над самим собой.

Опершись ладонями о края квадратной раковины, смотрю в запотевшее зеркало. Вот только вместо себя вижу Машеньку с идеальными ногами, идеальной фигурой и идеальным переживательным выражением лица. Долбанное ты множество! Не может быть, чтобы меня так зацепила эта её наивность.

Неискушённость? Тоже вряд ли, хотя чувствовать себя первооткрывателем чертовски приятно. Беспомощность? Будь она действительно такой, ни за что бы не согласилась сюда лететь. Тогда что? И почему из-за этого что-то я смотрю в зеркало, а вижу, как снимаю с Машеньки эту её нежно-голубую пижаму?

Бесполезно.

Быстро почистив зубы, я только к концу процедуры задаю себе вопрос, а на хрена я сейчас побрился? Гладковыбритость отца впечатлила?

Ага, как же. Себе-то не ври. Вот только надеяться на что-то около сексуальное с моим десертом в главной роли ещё более по-кретински.

Со вздохом покачав головой, я быстро одеваюсь и выхожу. В спальне темно, все светильники выключены, а Маша лежит лицом к двери и не шевелится. Дышит хоть?

Не собираясь её ни пугать, ни нервировать, я молча беру одеяло с подушкой и бросаю на пол. Почти на пол — на тёмный ковёр с коротким ворсом, лежащий между окном и предполагаемо моей половиной кровати.