И снова вздох.

У Глебова же билеты вот-вот, к кому он ещё сможет обратиться? Он же не дурак, значит, понимает всю бредовость затеи и всё равно просит помочь. Вот так просто, из-за одного родительского огорчения? Хотя, может, у них и правда совсем всё плохо? Вроде как последняя воля блудному сыну.

— Морозова, на мне функции не написаны. — Насмешка отвлекает от бессознательного рассматривания преподавателя.

Интересно, а Артур будет ревновать, узнав, что я улетела с Ильёй Глебовичем?

***

Звонок с пары звучит как-то неожиданно. Конечно, нормальные-то студенты не улетают в собственные фантазии. Тем более что следующей парой окно, а после физкультура, на которую никто не ходит. То есть, по сути, весело гудя, весь поток с чистой совестью собирается домой.

Весь, кроме меня.

— Илья Глебович?

— Морозова, если вопросы не по лекции, то меня нет, — сунув планшет в сумку, он поднимает голову и тяжело вздыхает, глядя на меня. — Что?

Последний студент выходит за дверь, но даже тогда я не решаюсь взять и вот так просто ему ответить, вместо этого изучая доску за его спиной.

— Маш, прекращай. — Что-то заставляет перевести внимание на Глебова и только потом доходит что. Тон. — Прекращай психовать и кусать губы, это нервирует. Говори что хотела и иди с миром, вон твои однокашники уже в восторге оттого, что не увидят меня до следующей среды.

— В смысле среды? — хмурюсь я, вспоминая, что его пара стоит в понедельник последней. — Вы же говорили…

— Говорил, — впервые на моих глазах откровенно кривится он. — Планы изменились, мне придётся задержаться. — Взлохматив шевелюру, Илья Глебович устало смотрит на меня. — Что хотела-то, Маш? С вопросами к экзамену непонятно?

Вот таким, загруженным и уставшим, он кажется человеком больше, чем когда-либо, хотя решение я приняла и до этого.

— Я… я стану вашей невестой. Фиктивной, — добавляю поспешно, опустив взгляд на столешницу.

Тишина, не нарушаемая даже жужжанием техники, давит на уши, но глаза я не подниму ни за что в жизни. Сейчас точно нет, а вот потом придётся, потому что изображать невесту, не глядя на жениха, как-то странновато. И не очень удобно.

А Глебов всё ещё молчит и, плюнув на стеснительность, я встречаюсь с ним взглядом.

— Вы… скажете что-нибудь?

— Морозова, если меня не добьют эти выходные, это сделаешь ты, — низко отзывается Глебов, а я убеждаю себя, что вибрация внутри появилась от пришедшего на телефон сообщения. — Как ты вообще… с чего вдруг?

— Видимо, потому, что я всё ещё верю в сказки, — буркнув, я снова смотрю на столешницу, нервно сцепив пальцы, — и в то, что ближним надо помогать.

«И надеюсь, что Артур будет ревновать», — но это добавлять вообще необязательно.

— Хор-р-ошо, — Глебов смотрит так, что самое время поругать себя за отзывчивость. — Я не люблю оставаться в долгу, так что давай жги.

— В каком смысле? — Ладно, иногда стеснительность может подождать.

— Чем мне отблагодарить тебя за эту неоценимую услугу? — приподняв бровь, Илья Глебович забывает про сборы. — Поработать репетитором?

Обойдя стол, он присаживается на него уже с моей стороны, заставляя сомневаться в собственной адекватности и способности принимать решения. Верные решения.

— Спасибо, не надо.

Репетитором? Нет, нет и нет, тем более что я сама могу, если приспичит. И где он предполагает репетиторствовать? У меня?

— Что тогда, Маш? Чего ты хочешь?

Спорю на стипендию, именно таким голосом соблазняют змеи-искусители! Вот только мне повезло меньше — мой змей — мужик привлекательной наружности, о ни разу неплатоническом интересе которого я в курсе. Кстати, стоило включить наш последний поцелуй в список аргументов против идеи с подставной невестой.