Командир выравнивает машину, и мы гоним дальше, пытаясь догнать «мерседес».

– Уступаем дорогу спецтранспорту! Уступаем дорогу спецтранспорту! – стриженый мужчина орет, сирена воет.

– Да не ори ты! Я его догнать не могу!.. Блин! – водитель тихонько матерится.

В машине раздается смех. Я понимаю, что тоже смеюсь. Страх начинает отпускать.

Водитель «мерседеса» нажимает на газ и уходит в горизонт. А мы под звук сирены несемся изо всех возможных сил нашей «газели» на ДТП с зажатым пострадавшим.

– Вон там! Под шаланду вошла машина. Кабриолет. Думаю, там живых нет. – Мужчина со шрамом притормаживает автомобиль. – Слышь, Марин, ты выставляешь конуса. Держись рядом и никуда не лезь.

– Хорошо! Только я Катя, – отвечаю и вжимаюсь в кресло, посильнее затягивая каску.

– Да не тяни ты ее так, а то шеей крутить не сможешь. – Косой расслабляет тугое крепление на моей каске. Дышать становится легче.

В машине вдруг наступила тишина. Смех и шуточки прекратились. Мужчины сразу постарели лет на десять, наверное.

С левой стороны через поток машин стоит автомобиль – тягач с открытым полуприцепом – шаланда. Под ним – нужная нам машина. Она въехала полностью, крышу срезало. Как, видимо, и голову человека, сидящего на переднем сиденье.

– Доктор, докладывай! Прибытие.

– По адресу прибыли. Разведка. – В ответ рация зашипела.

Машина остановилась, и двое мужчин в касках выскочили, схватив аптечку и шейный воротник – «ошейник», чтобы перебраться через ограждение, пока машина будет разворачиваться.

– Да куда вы ломанулись?! Некого там спасать. – Лысый мужчина резко нажал на газ и включил сирену.

Я осталась в машине.

Адреналин пульсирует в висках. Чувствуется, как он разбегается по венам и дрожь охватывает всё тело.

Мы с Командиром подъезжаем к месту аварии. Я выскакиваю из машины, хватаю конуса и бегу огораживать место происшествия. Руки сами знают, что делать. И через пару минут я уже стою рядом с мужчинами.

В машине на переднем сиденье – человек. Доктор проверяет пульс. Хотя это не нужно: машина вошла под шаланду, голова мужчины на переднем сиденье резко и неестественно отклонена назад. Живых в машине уже нет.

– Мгновенно. Думаю, он даже не понял. – Лысый мужчина стукнул меня по спине. – Если что, отойди. Там кусты есть. Ну, если блевать потянет.

Мне не дурно. В висках до сих пор пульсирует кровь. Эмоций нет. В голове начинают появляться мысли: как его оттуда достать?

– Погоди, малая. Хватит на тебя подвигов. Надо следственный комитет дождаться.

Водитель шаланды бледен, ходит от одного к другомуи всё бормочет себе под нос:

– Я же выставил знак! Ну как же? Как же он не заметил?

Так проходит минут десять.

Приезжают следователи, карета скорой помощи, труповозка, еще один спасательный отряд. Пока следователи опрашивают и фотографируют, мужчины обсуждают, как доставать тело. Я стою рядом и слушаю, слушаю…

«Мертвых достаем, как живых», – в голове звучат слова преподавателя по проведению спасательных работ.

– При помощи троса доставать будем? – вырывается у меня.

Мужчины оборачиваются, и наш старший с легкой улыбкой говорит:

– Да! Вы всё присоедините, а я движение остановлю.

Ребята начинают быстро бегать, четко и слаженно работать. Я слушаю, помогаю.

Человек сидит на переднем сиденье и как будто ждет, что его машину вытащат и он поедет дальше.

– Не, ты смотри! Одна армейская задница перекрыла весь МКАД! – Косой останавливается и начинает смеяться.

Человек со шрамом перекрыл, полностью перекрыл одну сторону МКАДа.

Все начинают смеяться, следователи – даже фотографировать.

– Чего ржете? Давайте шустрей! – армейский, четко поставленный голос перекрикивает шум машин и смех.