Он схватился за грудь, согнувшись пополам.

— Сразила, — выдохнул с задержкой дыхания.

— Шут! — Она укоризненно покачала головой.

— При королеве. — Павел тут же превратил свою скрюченную позу в галантный поклон.

— Позёр! — фыркнула, промокая лужицу салфеткой.

— Запечатлей мои старания. — Он принял положение модели со взглядом исподлобья.

Она засмеялась и швырнула в него скомканный листок. Он поймал его на лету.

— Хотел, чтобы ты улыбнулась.

— И устроил целое выступление из ничего! — Настя склонила голову к плечу.

— Твой смех лучше аплодисментов. — Павел улыбался. — Увидел тебя, всю такую задумчивую и отрешенную, и решил растормошить. Хихишки же чаще всего ловятся именно на пустом месте. Мне удалось тебя отвлечь.

Он, уже не нарочно, оступился, шагнув к своему табурету, и толкнул Настю под руку, отчего остатки кофе окончательно оказались на столе. Оба поймали смешинки и теперь давились ими, как нашкодившие школьники на уроке. Едва успокоившись, сделали новый заказ. Но не одни они сегодня отжигали без особой причины. Тая принесла их чашки, также споткнувшись на ровном месте и расплескав половину содержимого в блюдца и на стойку. Она настолько искренне переполошилась, замерев и округлив глаза, что Настя с Павлом снова расхохотались.

— Таечка, отомрите! Гнев небес не обрушится на вашу милую головку, — ласково обратился к ней Павел.

— Десятая чашка кофе в подарок, но вам, как постоянным клиентам и учитывая мою неуклюжесть, полагается ещё и десерт.

Наконец, получив свой кофе и комплимент и удобно устроившись, он развернул бумажный шарик, который продолжал держать зажатым в кулаке: нескольких слов было не разобрать, так густо они замазаны карандашом.

— Ты чем-то расстроена, или просто рифма не складывалась?

— Хандрю ещё немного после вчерашних стычек. Какое-то непонятное состояние.

— Пыталась выразить его словами? — Павел разгладил листок.

— Не вышло, — она причмокнула губами.

— Почему же? Эти почеркушки — тоже твои почти слова. Кого-то засадила за решетку. — Он обвёл пальцем вертикальную штриховку, пересекаемую горизонтальными линиями. — А потом крупно написала ВОЛЬНОЕ.

— Не бери в свою ассоциативную голову. — Настя потянула листок на себя.

— Ну уж нет! — Павел накрыл бумагу всей ладонью. — Это мой трофей. Выставлю его когда-нибудь на аукционе за баснословные деньги.

— Что?! — Она вопросительно посмотрела на него, но листок оставила в покое.

— Ты допишешь свои четверостишия, соберёшь их в блистательную оду загадочному «оно» и прославишься. А я получу компенсацию за мои терзания!

Настя улыбнулась и чокнулась с его кружкой.

— И помощь!

— То есть моё имя будет фигурировать в списке благодарностей? — Он усмехнулся.

— Всенепременно!

— Попросим ещё по чашечке? — предложил Павел.

— Давай. — Она допила кофе. — Откроем отсчёт второго десятка.

Он сделал заказ.

— Вообще, вы, Павел, можете считаться соавтором. — Настя скрестила руки на груди. — Благодаря тебе, вчера буква компромисса обыгралась очень позитивно.

— Слушаю. — Он аккуратно сложил помятый листок.

К омпромиссное, с вариантами,

и по лужам ноги босы…

Давай же разными бантами

заплетём близняшкам косы!

— О-фи-геть! — Павел прожигал её взглядом. — Это второе из любимых для меня.

— А первое? — Она опустила руки на колени.

— Про «если бы», — он поставил одну ногу на пол. — Ты ждёшь от меня догадки, о чём эти строчки?

— Ты меня уже разбаловал. — Настя хитро прищурилась.

— Стремление. Хотя я бы предпочёл «выбор», но род же не мужской. Значит, стремление к выбору.

Настя улыбнулась, кратко, одними губами, и обхватила новую чашку ладонями, впитывая тепло нагретого фарфора. Павел накрыл рукой свою чашку, положив вторую на ребро рядом. Между их руками осталось сантиметра полтора. Казалось, что мельчайшие волоски распрямились в противоположную сторону, словно там был магнит. Кожу слегка покалывало, то ли из-за горячей кружки, то ли от близости рук. Внезапно стало до зуда желанно коснуться, вскользь, нечаянно-специально, не поднимая глаз, поймать разряд и после, наедине с собой, проживать мгновение заново. Наваждение. Обоих. Внешне же они продолжали сидеть неподвижно, боясь пошевелиться и нарушить хрупкое единение.