Из садика они вышли в чернильную темноту зимнего вечера, разбавленную желтыми пятнами фонарей. Воздух был свежим, хрустящим, приятно морозным. Им хорошо дышалось, и она с удовольствием предвкушала неторопливую прогулку до дома, тихий ужин на двоих и традиционное вечернее чтение «Незнайки», когда Поля уютно свернется у ее бока калачиком и будет внимательно слушать.

Но черт, как же она забыла, что по пути домой — горка. Снег в этом году долго не ложился, а позавчера вдруг пошел крупными белыми хлопьями и разом засыпал весь город. Все тут же как с ума посходили: вытащили санки, ледянки, даже картонки и вперед — на горку. Вернее на этот огромный склон, с которого еще она сама каталась, когда училась в школе.

— Горка! — обрадовалась Поля. — Пошли?

— Малыш, нет. Прости, но не сегодня.

— Но ты же обещала!

И она со стыдом и ужасом вспомнила, что да. Действительно обещала. Пока тащила Полю за руку в детский сад, опрометчиво ляпнула, что вечером они пойдут покатаются. И ведь специально думала вернуться с работы пораньше, чтобы переодеться и забежать в супермаркет за ледянкой. Она видела, они там продавались.

— Поля, солнышко, мама не успела, — сбивчиво начала объяснять она. — На работе задержали. Давай завтра, хорошо? Честное слово, завтра точно покатаемся.

Полина насупилась, замолчала, и чем ближе они подходили к горке, тем сильнее кривились губки в попытке не заплакать. Но когда они оказались уже прямо у склона, где весело кричали, визжали и хохотали, где счастливо скатывались, сталкивались, набирали полные карманы снега и смеялись еще громче, Поля не выдержала.

— Я хочу! — сорвавшимся голосом крикнула она и заплакала крупными прозрачными слезами. — Мамочка, ну пожалуйста! Хотя бы разочек!

— Нам не на чем, — растерянно сказала она.

— На попе!

— У тебя штанишки, они не будут кататься по снегу. Давай я завтра куплю санки, и мы…

Поля зарыдала в голос. На них начали оборачиваться люди.

— Малыш, — она попыталась обнять ее, но та вывернулась из ее рук и горько завыла на одной ноте, словно волчонок.

Она поняла, что сама сейчас разрыдается и, больно закусив губу, на секунду отвернулась, собираясь с силами. Нет, только не кричать. Надо взять себя в руки, успокоить ее, отвести в сторону, пообещать, что завтра они обязательно…

— Девочка, не плачь! Можешь взять нашу ледянку, хочешь? — вдруг весело предложил чей-то голос. — На! Ну чего ты. Бери, не бойся.

Она порывисто повернулась, готовая рассыпаться в благодарностях, и застыла. Около ее дочки присел на одно колено Матвей Слуцкий, а рядом с ним топтался краснощекий мальчишка, по виду чуть старше Поли. В руках у пацана была ледянка, которую он и протягивал ей. А Поля застыла и умоляюще смотрела на маму, ожидая, разрешит та или нет.

— Чужие вещи брать нельзя, — напряженным голосом проговорила она. — Пойдем домой, малыш. Я завтра куплю тебе ледянку.

— Чужие вещи нельзя, если без спроса, — упрямо возразил мелкий пацан. — А так можно.

Слуцкий поднялся и начал отряхивать снег с колен, старательно не глядя в ее сторону. Было видно, что ему ужасно неловко.

— Это твоя ледянка, — попыталась улыбнуться она мальчику. — Спасибо тебе, но катайся лучше сам.

— А у нас с Мотей еще санки есть! Мотя сказал, что мы можем поделиться.

Надо же. Мотя! Какое смешное домашнее имя для такого наглеца, как Слуцкий. Сейчас он, правда, совсем не похож на хамоватого парня, который довел ее сегодня до слез. Стоит, неловко поводя плечами под яркой лыжной курткой, и нервно кусает обветренные губы.

— Мотя! Да скажи им! — не выдержал пацан.

— Возьмите, — буркнул Слуцкий. — У нас с братом действительно еще санки есть.