После того как автомобиль тронулся с места, арестант, который молчал, направился в сторону Беридзе. Это был коренастый мужчина лет 48, коротко подстриженный, отличительной особенностью которого были татуировки на фалангах пальцев правой руки, а также чёрные от кариеса зубы, половина которых начала медленно гнить, другая же половина больше напоминала лес после сильной бури, так как зубы либо были выкорчеваны либо сломаны. Его взгляд ассоциировался со взглядом охотника перед выстрелом в свою добычу, так как он подолгу любил смотреть в одну точку и о чём-то думать, словно вынашивая план какой-то аферы или план побега.

Всеволод Некочуев, первые пять лет своей жизни он провёл совместно со своей матерью в местах лишения свободы, ибо родился он в больнице женского исправительного трудового лагеря № 14, мать отбывала там свой третий срок. После освобождения мать лишили родительских прав, а Всеволода отправили в детский дом. Пожив три месяца в детдоме, мальчик сбежал оттуда и жил до 17 лет на улице или где придётся, пока не попался на первой краже из ювелирного магазина, а дальше пошло-поехало, этапы сменяли этапы. «Столыпинский»7 вагончик с Всеволодом нигде особо не задерживался, периодически отвозя своего пассажира в разные города и дали нашей необъятной родины.

– Ну что, давай рассказывай, откуда ты и как сюда попал, у нас, знаешь ли, тайн нет, – начал разговор Всеволод.

– Беридзе Георгий, сегодня в тюрьму отправили на 2 месяца.

– Меня Всеволод зовут, ты, наверное, «первоход», – продолжал свой опрос Всеволод, смотря не отрываясь в глаза Георгия.

– Да, первоход. Ранее не привлекался.

– А статья какая?

– 228.1, часть 4.

В этот момент двое других арестантов, услышав название статьи, встали со своего места и начали медленно идти в сторону Беридзе.

– Стало быть, барыга, ох, несладко тебе тут придётся, ох, несладко, – сухо отчеканил Всеволод, продолжая смотреть в глаза Беридзе.

Беридзе в этот момент начал сильно нервничать, так как в его жизни это было первое реальное общение с уголовниками, о которых ранее он только слышал в криминальных хрониках по телевизору либо в каких-то газетных статьях. В его представлении уголовный мир был не справедлив и там был только беспредел, попав туда, ты должен становиться волком ну или в крайнем случае гиеной и подчищать падаль за волком, если он тебе что-то оставил. Да, там, наверное, существовали какие-то правила или кодекс поведения, как у пиратов, но он, по всей видимости, не выполнялся либо выполнялся, но с оговорками.

– Эй, арестанты! – прокричал конвоир из-за двери. – Пасти прикройте, подъезжаем, вас сегодня «Красные козлы» принимать будут, так что готовьтесь.

В фургоне воцарилось молчание, все арестанты тут же приутихли. Георгий не понимал значение слова «козёл», да и не до этого ему было в тот момент. Нет, не чувство замкнутого пространства давило на него, а давило то, что он для общества с этой самой минуты такой же нежелательный элемент, как и все другие, вне зависимости от тяжести совершенного деяния. И где бы теперь он не появился, и куда бы теперь он не пришёл, везде рано или поздно люди начнут тыкать в него пальцем, припоминая ему грех. Но Георгий вдруг резко оборвал эту мысль, так как случиться этот «выход» в общество мог, как сказал сегодня адвокат, в лучшем случае через 8 лет.

Автозак остановился спустя короткое время у главного въезда в СИЗО № 1 города Ижевска. Это было старое здание, постройки середины XX века, оно не было рассчитано на город, в котором в настоящий момент проживало свыше 500 000 человек. Здание СИЗО имело несколько корпусов, первый из которых именовался П-1 и как раз служил тюрьмой с камерами, медицинской частью без операционного зала, а также прогулочной площадкой внутри двора.