Сухая трава постепенно, шаг за шагом превращалась в тягучий мох. Он таял под ногами Веры. Поначалу редкий лес густел, и ветки смыкались над ее головой. Осеннее усталое, но все еще греющее солнце резало тугое полотно леса, просачивалось сквозь черные косы деревьев все реже и реже. И вот уже тишина и мгла намертво вцепились в Веру: лезли в кроссовки, тянули за молнию олимпийки, срывали резинку для волос. Лес игра как мог, как умел. «Наверное, этот мох никогда не видел солнца», – подумала она. Вера не испугалась этой безмолвной мглы, а наоборот, приободрилась. «Так же, как у меня на душе: мрачно и глухо», – подумала она. Дорогу ей перегородило дерево. Поваленное давным-давно, оно бесстыдно оголяло нутро – смачные многолетние корни, хитросплетенные как дни шлюханистой блондинки, которой когда-то была Вера, вернее Вера Б. Она с завистью вспоминала то время. Тогда, ей казалось, мощные корни ее позволяли стоять крепко на ногах, быть уверенной, не плакать и не жалеть себя. Она перешагнула дерево, и трясина заглотила ногу по колено. «Вот черт! Можно было догадаться. Влажность. Болото!». Она присела на ствол поваленного дерева и вытянула ногу из зеленой каши. Тропинка обрывалась. Вера пошла обратно. Лес повернулся к ней другой стороной. Неповторимый и могучий, он кидал под ее ноги тонкие чешуйчатые шишки, обрамлял тропинку папоротником, усаживал на деревья белочек, подбрасывал под ноги мухоморы. «Хм… Вроде бы та же тропинка. А вовсе не было этого дерева, да и мухоморчики красные не попадались…». По своему внутреннему ощущению времени Вера должна была уже вернуться на дорогу, но лес не заканчивался, а рьяно хвастался своими красотами: все еще сочная зелень переливалась, играя с меткими лучами солнца, мох вышивал изящное кружево на камнях, пение птиц складывалось во что-то знакомое, щемящее, родное. «Заблудилась. Надо звонить». Вера достала телефон. Не ловит. Зачем-то открыла карту. Работает исправно. Справа на карте какой-то объект: Дом егеря, 200 м. Вера подумала, что там наверняка должна быть связь, да и сам егерь поможет выйти на дорогу. Она повернула направо и через несколько минут оказалась около домика. «Кукольный», – подумала она. Крыша из красной черепицы, кое-где потрескавшаяся. Дым валит из трубы, подсказывая, что на дворе все-таки осень. Последние лучи солнца бегают по фасаду дома, кучкуются у окон. Веру будто ждали, и дверь сама отворилась. Перед ней в дверном проеме стоял рыжий карлик с длинной огненной бородой.

– Здравствуйте, сударыня. Я – Анатолий Матвеевич. Местный егерь. Долго же Вы шли ко мне.

– Добрый вечер. Вера Михайловна, филолог. А как Вы догадались, что я к Вам шла?

– Ну я же егерь! Мне птичка нашептала. Ветерок подтвердил, мол, гуляет по лесу молодая красивая женщина. Одна!

«Ну все, вот тебе и бессонные ночи. Здравствуй, психоз», – заволновалась Вера.

– Да Вы не пугайтесь так. Не переживайте. Ну да, карлик я. А что, карлик не может быть егерем? Не птичка и не ветерок, а техника! Мы в каком веке? У меня камеры по всему лесу стоят. Это программа такая правительственная, охотимся повсеместно за браконьерами.

– А-а-а, вот оно что, – у Веры отлегло.

– Проходите, милости просим, садитесь у печки. Я Вас чаем напою. А потом к дороге выведу. Тут идти-то пятнадцать минут, не больше.

– А Вы зачем печь топите в сентябре? Рано еще. Тепло!

– Какое тепло, дамочка! Зима на носу! Уже снег срывается.

– Как снег?

– Ну Вы сами посмотрите!

Вера повернула голову. Окно закрывала кружевная сиреневая занавесочка. Она отодвинула ее аккуратно. Почти бесцветные, тонкие, как паутинка, редкие хлопья снега срывались с внезапно потускневшего, превратившегося из друга по враги, налившегося свинцом неба.