Скорее повинуясь инстинкту, Конон навис над Савлатовым и вцепился пальцами в его пальто.

– Я… не тебя… спрашивал… – выдохнул он. Глаза его налились кровью, а щёки пылали. «Стоп! Так нельзя, успокойся!» – сказал он себе и выпустил из рук ошарашенного Савлатова. Мгновение – и он собрался.

– Извини, – буркнул он, – Я не спал всю ночь, и…

– Я всё понимаю, Конон Палыч. – примирительно ответил Савлатов, – Это действительно шокирует! Мы сами не понимаем, как такое возможно, и какие меры необходимо предпринять…

– У неё был рабочий имплант, вчера мы обновились с ней вместе! Они что, перестали работать?

– Не думаю… Если бы они все перестали работать, то здесь бы уже сейчас творился сущий ад. Сейчас важно понять, что произошло. Вот вы говорите, что обновляли имплант, и всё прошло успешно, правильно?

Он говорил как с ребёнком. Конечно, Конону было далеко до всех этих яйцеголовых умников, которые так и вились вокруг Лены, но он не был тупым качком, и ярость, как пульсирующая зубная боль, снова стала накатывать волнами изнутри. Он сжал огромные кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Да, как и всегда. – глухо ответил он, чувствуя, что взрывается, – Ты ж сам это знаешь, вы же в своих аналитических центрах получаете все данные каждого чипа!

Врач кашлянул и посмотрел в сторону. Савлатов покачал головой.

– Нет, я не знаю. Я же не работаю в ЦБИ. Данные идут на их сервер, и ни у кого нет к ним доступа, кроме отдельных сотрудников…

– Так спросите их!

– Мы не можем, Конон Павлович. – вступил в разговор врач.

– Да какого хрена? – он сам не заметил, как сорвался на крик.

Вместо ответа врач неуверенно посмотрел на Савлатова, а тот уставился себе под ноги. Было что-то ещё, о чём они не говорили, и это вилось перед глазами надоедливой мошкой.

– Видите ли, в чём дело, – наконец заговорил Савлатов, – после отправки посмертных данных на сервер, в чипе они самоуничтожаются.

Конон тяжело и шумно выдохнул. Это он знал и сам, когда работал в органах. Любую информацию из чипа умершего можно было получить только по запросу, поставив визы чуть ли ни всего следственного комитета и ФСБ. Монополия государства на производство импланта и его кода требовала полной секретности и соответствующих мер безопасности. «А что поделать, если теперь на Чёрной речке хранятся данные чуть ли не всего человечества?» – обычно пожимал плечами он сам в ответ на Ленино возмущение.

– Понятно… – медленно и сквозь зубы проговорил он.

– Конон Палыч… – вкрадчиво заговорил Савлатов, – мы с вашей женой проработали вместе довольно долго, я многому у неё научился и применяю эти знания в работе тут, в своей лаборатории…

Конон устало кивнул. «Джафарович» был самым талантливым из её ассистентов, Лена прочила ему своё место.

– Так вот я думаю, что мы могли бы попытаться сами разобраться в проблеме, без привлечения ЦБИ, понимаете?

– Это как?

– Можно дать запрос в службу биологической безопасности клиники, чтобы данные с чипа передали на исследование нам. Но сам по себе я бессилен. По протоколу подать такой запрос…

– Я больше не следователь! Почти полгода как… – перебил его Конон. Всё было бессмысленно.

– Да, но вы… родственник! – округлил глаза Савлатов.

«Родственник». Скольким таким родственникам он сообщал страшные вести. Шок, ярость, слёзы, истерики, безразличие… Все их эмоции давно слились в одно безликое воспоминание о рутинных протокольных словах. А теперь родственник – он сам. Сердце сжалось. Собеседники молча ждали его ответа.

– Хорошо. – Выдавил он, наконец. – Давайте попробуем. Куда идти?

Начальником службы биоинформации была полная женщина лет сорока с усталым взглядом и таким выражением лица, словно когда-то в юности она решила усмехнуться, и эта усмешка намертво впечаталась в линию её губ.