– Какой Асанов? – поднял брови вверх Халил. – Андрей Иванович, вы мне расчет по деньгам дайте, мне домой надо.

– Ты брось дурака валять, – пригрозил пальцем Тропицкий, – брось! Я тебя, Халил, по-дружески прошу, лучше расскажи. Расчет сразу дадим, верблюдов и тебя трогать не будем. Вот тебе крест, – уездный начальник размашисто перекрестился, – хоть ты и магометанин, но все равно! Скажешь?

Халил пожал плечами.

– Не хочешь, значит, по-хорошему? – Тропицкий засопел, о чем-то задумавшись. – Не хочешь… Так и я по-плохому не хочу, вот в чем дело. Могу тебя сейчас казакам пришлым отдать. Они живо все прознают, все данные снимут с тебя… Правда, с кожей снимут. Сечешь? Асанов какой, спрашиваешь? А тот японец, который тебя в Бухаре ждал. Это ротмистр Асанов. Скажешь, не знал? В Спасске вас вместе видели, а в город ты один зашел! Это как понимать?

Не только у Карабека уши в степи, и у уездного начальника узын-кулак налажен. Видели вместе в Спасске… Что с того? А то, что от Спасска до Акмолинска, действительно, этому Асанову деваться некуда. Разве что рыбачить на Нуре остаться или кумыса на Ниязовских горах мертвецки упиться и от каравана отстать. Тропицкий пристально в глаза смотрит, с прищуром нехорошим, понимает, что недоговаривает Халил, скрывает…

– А… – Халил хотел хлопнуть в ладоши, но лишь дернулся, руки, связанные за спиной, онемели без крови, – Асана-сан. Так он в Спасске и остался. С этими… англичанами, играть в бридж.

– С англичанами? – недоверчиво спросил Тропицкий. – Играть в бридж?

– Ну да. Товар когда продали… зандону татарам на Ирбит, то на выручку он и остался играть. А я ему, Андрей Иванович, говорил, с этими англичанами не играть. Они и в Бухаре мухлюют, и в Туркестане, и до нас уже добрались. Там мухлеж такой, значит… С карты, когда передергивают, то третью снизу рубахой вверх кладут…

– Хватит! – громко хлопнул ладонью по столу Тропицкий. – Какая игра? Асанов в город должен был приехать с тобой. Ни с какими англичанами играть он не мог. Это царский офицер, а не шулер! Груз он должен был мне передать. Понимаешь?

Халил решил пока ничего не говорить и лишь кивать в ответ, пока сам Андрей Иванович не расскажет, в чем тут дело. Надо дать ему выговориться…

– Ты хоть понимаешь, какие это документы? Кто с такими документами за стол сядет играть? Тебя наняли не только их доставить, а и ротмистра. Ты есть. Асанова нет. Если ты думаешь, что я тебе поверю, что русский офицер на задании садится играть в карты с англичанами, то ты дурак, Халил. Живо рассказывай, или я тебя, ей-богу, казакам отдам, а они…

Тропицкому не дал договорить стук в дверь. Хозяин кабинета не успел ответить, как дверь приоткрылась и в образовавшийся проем сначала просунулась нога в отлакированном до блеска штиблете, затем показался клетчатый твидовый пиджак, и в самом конце появилось бледное, с кудрявыми бакенбардами лицо, с носом, похожим на перезревшую трухлявую редиску.

– Господин Тропицкий! Добрый день! – произнес с акцентом человек. – Я сорри, прошу просчения… Вэксел купетц Эгоров… Вы заняты? Сорри… Тудэй… Сегодня вечером плэй…

Человек заметил стоящего у стены Халила.

– Сорри… – повторил он и закрыл за собой дверь.

Тропицкий взглянул на Халила и неожиданно рассмеялся, закрывая лицо ладонями. Смех Андрея Ивановича с каждой секундой становился все громче и громче, пока наконец не превратился в сплошной тихий хрип, а затем, перейдя в кашель, затих. Уездный начальник убрал ладони и расстегнул ворот, водя шеей по сторонам, как гусак, завидевший чужую стайку. Лицо его стало пунцовым, глаза превратились в мелкие щелочки, а набухшие веки, как лошадиные шоры, свисали над ними по бокам. На месте, где еще минуту назад перед Халилом сидел грозный и статный уездный начальник, оказался ярыжка, проснувшийся только что от глубокой пьянки.