Сам же конфликт проявился еще в 1072 г., когда император Генрих IV самостоятельно определил фигуру архиепископа Милана. Несмотря на свою молодость, король (но пока не император, поскольку не был еще венчан папой императорской короной) являл собой решительную и страстную натуру, имевшую высокое (впрочем, повсеместно широко распространенное для своего времени) мнение о собственном статусе. Еще мальчишкой он был глубоко возмущен нововведениями пап Николая II и Льва IX, согласно которым Западный император фактически отстранялся от выборов Римского епископа. И, став совершеннолетним, уже открыто воспротивился такому порядку вещей, «в пику» конкурентам назначив архиереем Милана своего кандидата при выбранном в Риме кандидате. А им стал иподиакон Миланской церкви некто Теодальд (1075—1085) 165.

Но тут же столкнулся с фигурой Гильдебранда, даже не думавшего о том, чтобы подчиниться воле короля. Напротив, папа начал пенять в письмах монарху на его дурные поступки, на что Генрих IV, не без сарказма и издевки, отвечал, будто все его шалости – суть следствие юного возраста и дурного окружения. И просил Гильдебранда приложить еще больше усилий для обеспечения благочестия в обществе, которое, несомненно, исправит огрехи его собственного воспитания и поможет королю выйти на путь праведности и смирения166.

Но Григорий VII отреагировал на остроту короля привычным для себя образом, сразу же разрубив мечом гордиев узел. Собор, спешно собранный папой, запретил государю, да и всем остальным светским вождям, каким бы то ни было образом касаться вопроса назначения епископов и претендовать на право инвеституры. Это было резко и крайне непоследовательно, поскольку еще летом 1075 г. Гильдебранд обращался с посланием к королю, в котором просил того определить кандидатуру на вакантную должность Бамбергской епископии, и король поставил туда своего ставленника некоего Роберта – человека, о котором все знали, что тот состоит в ближайшем окружении монарха167.

На этом же Соборе папа отлучил от Церкви пятерых ближайших сотрудников короля. Генрих IV, которому уже исполнилось 25 лет (более чем зрелый возраст для тех далеких времен), первоначально проглотил обиду, но, расправившись с саксами, вернул всех пятерых ко двору, проигнорировав папский приговор. Гильдебранда покоробил не только этот факт, но и то, что во время недавней войны Генрих IV платил своим солдатам жалованье церковным имуществом и украшал своих любовниц драгоценностями, изъятыми из храмов. Он призвал короля к покаянию и направил к нему своих легатов, которых, как и следовало ожидать, тот принял крайне недружелюбно. Более того, разгневанный Генрих IV тут же назначил двух новых архиереев и даже епископа – «дублера» для Милана, хотя архиепископ этого города был еще жив и здравствовал168.

Сорвавшись в своем гневе, папа помимо этого потребовал от короля лично прибыть к нему для разрешения одного весьма пикантного дела. Ни для кого не являлось секретом, что брак Генриха IV с Бертой Савойской (1051—1087), с которой он был обручен еще ребенком, не удался. Король искренне не любил жену, которая, однако, смиренно несла свой крест, и открыто изменял ей налево и направо. Ситуация была настолько неприглядной, что вмешательство понтифика для защиты чести и достоинства королевы ни у кого не вызвало нареканий. А потому Григорий VII потребовал от короля явиться на Собор и дать отчет в своих действиях, которыми, как небезосновательно сказал понтифик, Генрих IV демонстративно превращает царственную особу в публичную женщину.

Разумеется, король и не думал принимать это приглашение, все больше склоняясь к той мысли, что с этим апостоликом у них будущего нет. Но в данном случае Генрих IV промахнулся: рыцарские нравы того времени не позволяли безнаказанно марать честь благородной дамы. В результате король моментально лишился многих своих прежних сторонников169.