Конечно же, его ждало горькое разочарование – а что еще можно было ожидать?! Да, не желая ссориться, Роберт попытался вернуть ситуацию в мирное русло и даже написал понтифику письмо, в котором в самых изысканных тонах, почти покаянно, предлагал забыть о былых недоразумениях. В подтверждение своих миролюбивых намерений он лично отправился к папе, дабы показать свое смирение и уважить его сан. В это же время союзники, собранные апостоликом для войны с Гвискаром, переругались между собой, и с таким трудом организованный альянс распался в считаные дни. Внезапно выяснилось, что доезжать до понтифика Гвискару уже не имеет смысла – он без борьбы стал победителем в этом состязании. А для Гильдебранда это стало редким по степени унижением: его армия не сделала еще ни одного шага по принадлежавшей норманнам территории, а уже исчезла, растаяла, как снег в летний зной. Как следствие, его, наместника Христа на земле, уличили в неспособности привести свою угрозу в исполнение. Для впечатлительного и самолюбивого Григория VII это стало болезненным ударом судьбы и собственной глупости.

Это было не первое, но и далеко не последнее поражение в жизни Гильдебранда. Надо, однако, отдать должное папе – человек со стальными нервами и безграничной настойчивостью, он добивался своего, невзирая ни на какие преграды. А их было немало. Достаточно сказать, что в самой Западной церкви послания папы о введении обязательного целибата вызвали бурю негодований среди клириков и светских лиц. В Париже, например, после того как было зачитано послание понтифика на этот счет, духовенство вытащило из храма Понтуанского аббата Готье, высказавшегося в поддержку Гильдебранда, оплевало его, закидало камнями и наверняка убило бы, если б не помощь подоспевших мирян. В Руане согнали с кафедры епископа, выступившего за целибат, и едва не побили. А в Пуатье сочувственный Григорию VII Собор был разогнан местным графом, посчитавшим, что папа слишком смело вторгается в несвойственные ему сферы жизни, говоря о недопустимости инвеституры светскими правителями. Винчестерский собор в Англии также решил не принуждать своих священников к разрыву с женами.

Но особенно негодовала Германия, где открыто говорили, будто папское учение – ересь. Когда на Майнцском соборе 1074 г. духовенству предложили отказаться от брака, многие члены Собора демонстративно в знак протеста покинули заседание, а другие попытались стащить своего архиепископа с кафедры и умертвить его. На Парижском соборе 1074 г. решения папы были объявлены недействительными. А архиепископ Констанцский Отто открыто призвал подчиненных ему священников немедленно жениться (!)162.

В октябре 1075 г. архиепископ Майнца вновь созвал своих священников, но уже в присутствии папских легатов – результат был тот же! В Пассау история повторилась, и епископ города едва не стал жертвой собственных клириков, если бы не помощь местного графа. Конечно же, Григорий VII был вне себя от ярости, но ничего пока поделать не мог. Поэтому он решил действовать осторожнее, натравливая мирян на женатых священников и взывая к их благочестию. А также решительно меняя конфигурацию на политической арене163.

Разумеется, с норманнами он коекак помирился – для них самих союз с папой был органичен и естественен; других союзников они едва ли могли гдето приобрести. Но тут же создал новый конфликт, стоивший в итоге его главным участникам жизни. Начался он, как и следовало предполагать, по поводу инвеституры и захватил собой многих важных лиц. В феврале 1075 г., рассмотрев жалобу клириков Бамбергской епископии в отношении своего архиерея Германа, папа инициировал на Римском соборе лишение того священнического сана за симонию. Наверное, приговор был справедлив. Но это была далеко не рядовая епископия, и решение такого серьезного вопроса без участия короля стало первой ласточкой грядущего спора о власти между ним и папой164.