По сути, колдун через Глеба проводит ритуал осквернения церкви, необходимый для окончательного разрыва с Богом. Глеб, имя которого совпадает с именем христианского святого-мученика (князь Глеб), превращён в тёмного персонажа – «огнеярника», носителя ярого огня. Вероятно, он символизирует святого, падшего и ставшего демоном: образ святого Глеба «перевёрнут» в демоническую форму. Его огонь уничтожает церковную святыню (изба горелая, сгоревшая церковь) и освящает колдуна адским пламенем.

Ещё одна таинственная фигура, упоминаемая в замоле 10: колдун просит адскую силу сойти в его тело «словом Онуфрия Костного». Имя Онуфрий отсылает к христианскому святому-отшельнику Онуфрию (прп. Онуфрий Великий), известному своей аскезой – изображается покрытым только длинными волосами и бородой. Его имя здесь дополнено эпитетом «Костный», то есть костяной, мертвенный. Вероятно, Онуфрий Костный – это некий дух смерти или кладбищенский демон, переродившийся из святого отшельника.

В чернокнижных легендах встречается приём «омрачения» святых: святой Онуфрий, живший в пустыне как скелетообразный аскет, мог быть переосмыслен как дух, связанный со смертью (отсюда «костный»). В тексте не раскрыто его действие подробно, но раз его слово призывается, значит слово Онуфрия Костного – это могущественная тайная формула.

Возможно, имеется в виду некая апокрифическая молитва Онуфрия, обращённая во зло. В целом, эти два именованных персонажа (Глеб и Онуфрий) служат специфическими проводниками: первый – в обряде отречения (с огнём и осквернением), второй – в обряде вселения бесовского духа в тело (замол 10, где колдун просит нечистую силу сойти в него словом Онуфрия). Они дополняют образный ряд традиционных демонов, придавая обряду «местный колорит» славянской демонологии.

В замоле 11, при осквернении церкви, фигурирует икона Матери Окаянницы. Это, очевидно, перевёрнутый образ Божьей Матери (Девы Марии), которую в чёрнокнижном видении называют «Окаянной матерью». Когда Глеб Огнеярник молится возле этой иконы, «Матерь Окаянница ныне кровию исплачется» – то есть икона начинает плакать кровавыми слезами. Здесь мы видим богохульный образ: Пресвятая Богородица превращена в матерь всех проклятых, которая плачет не миром, как в чудесах, а кровью – символ духовной катастрофы.

Матерь Окаянница – собирательный образ «чёрной Богородицы», скорбящей о том, что душа колдуна окончательно порывает с Богом. Её кровавые слёзы в тексте вызывают цепь апокалиптических последствий: поднимается адский вихрь, валящий дубовые, осиновые и еловые леса, рушащий «тридевять хат» (27 домов). Этот вихрь нашёптывает «слово сотворения» и «слово вечного погубления» – то есть одновременно повторяет слова Божьи о творении мира и слова дьявольские о его разрушении. Такой космический эффект подчёркивает величие и ужас момента: даже образ Богородицы рыдает кровью, сама природа бурлит – колдун совершил страшное деяние.

Таким образом, Матерь Окаянница – символ инверсии святого женского начала: от благодати – к проклятию. Колдун не столько призывает её, сколько вызывает её гнев и слёзы своим поступком, что служит знамением успешного отречения. В дальнейшем он упоминается, что колдун рядится в благодать Пеклову вместо Божьей – то есть роль небесной благодати (покровительства Богородицы) теперь замещена адской «милостью».

Помимо перечисленных, в замолах призываются или упоминаются и другие сущности, и понятийные силы:

«Аггелы» (ангелы) падшие – по сути, черти, демоны. Слово «аггел» – старинная форма слова «ангел», здесь намеренно используется для падших ангелов. Они действуют как солдаты Пекла (прислуживают колдуну, охраняют его, выполняют приказы).