– Неплохо. А для нас есть в этой дилемме толк?

– Да! Ключевая фраза в этой дилемме: «Если бы они как следуют подумали, они бы получили только по два года»! Так что никого не слушай! Ну, ты понял про кого я. И давай придерживаться одной версии, правдивой, как в знаменитом фильме «Брат»14, помнишь?

– Да, конечно. «В чём сила, брат? – Сила в правде». Я услышал тебя!

– Отлично! – я был удовлетворён, мы с Маратом как всегда друг друга поняли!

Точку в любом уголовном деле ставит суд, но вот, что странно – хотя судом твоя вина ещё не доказана, ты всё равно априори виновен. Далёкому от тюрьмы человеку этого не понять.

Приблизительно к 10 утра начинают вызывать из «вокзальчика» по районам или учреждениям, которые заказали арестанта в автозаки.

Наши автозаки, которые на тюремном жаргоне называют «воронками», заслуживают отдельного внимания. Это металлические коробки на колёсах, в которых перевозят заключённых. Машина класса грузовика «Исузи» без окон разделена на пять секций: кабина водителя, отсек конвоиров, стакан (отсек размером 1х2м) и две узкие секции (примерно 4х2м каждая), в которых помещают по десять человек и более.

Лязг замка и металлическая решётка открылась: «Следственный департамент на выход».

– Марик, пошли за нами.

Привезли в ИВС следственного департамента. Проехали через ворота во двор. Моё сердце билось учащенно, но внешне я был спокоен. Под конвоем поднялся на площадку второго этажа, где упёрся в железную решётку с окошком. За ней появилось лицо дежурного, старшего сегодняшней смены. Он, перекинувшись пару слов с конвоем, открыл железную дверь и меня отвели в дальний стакан15. После того, как всех заключенных выгрузили в эти стаканы и конвой уехал, меня вывели в вещь-каптерку – помещение, служащее своего рода приемной и складом.

Начался шмон (личный досмотр).

Первым делом в ИВС или СИЗО ты попадаешь на шмон. Из твоей обуви выламывают супинаторы и забирают все вещи и предметы вплоть до шнурков и поясного ремня. Объяснение одно – не положено, вдруг ты повесишься! Хотя, если человек захочет очень сильно, он найдет способ и сможет повеситься с помощью наволочки, завязав её на угол двухъярусной кровати – стандартной шконки – и, переломив себе шейные позвонки, умереть.

Дальше личный шмон: «Раздеться догола. Трусы тоже. Вытяните руки. Повернитесь вокруг своей оси три раза и присядьте три раза». Это делается для того, чтобы проверить, не пытается ли заключенный пронести что-то запрещённое в заднем проходе, так называемым «воровском кармане».

И наконец: «Одевайтесь».

После всех этих процедур выдают положенные вещи – матрас, на котором когда-то уже умер не один заключенный, подушку, наволочку, полушерстяное одеяло, железную эмалированную кружку, железную миску и ложку. Ещё немного поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, я дошёл до своей камеры в моей новой «Алькатрас».16

Спустя мгновение железная дверь и металлическая решётка с кормушкой с лязгом захлопнулись за мной. Звякнули ключи, запирающие замок. Моё сердце сковало холодом. Я посмотрел в глаза своих новых сокамерников – у одного взгляд был мёртвый, у другого возмущённый, а у третьего испуганный. Я услышал где-то внутри барабанную дробь, очевидно, это стучало моё сердце. Я почувствовал, как сжимается моё тело, как к горлу подступил вязкий и горький привкус. Я попытался сглотнуть и тут вспомнил, что это такое – это вкус ненависти, моей ненависти, ненависти заключенных, ненависти сокамерников и всего мира.

Тюрьма – это храм, где дьявол учиться молиться. Захлопывая дверь чьей-то камеры, мы поворачиваем в ране нож судьбы, потому что при этом мы запираем человека наедине с его ненавистью.