Оставалось чуть больше часа до твоего тогда еще ничего не значащего отъезда. Погода стояла чудесная, несмотря на начало лета. Оно здесь опаздывает, в отличие от тебя – пунктуального до тошноты. Представляешь, совершенно никакой надежды на бунт!

Допив кофе, мы выбрались погулять с собакой и пройтись вдоль моих любимых и дорогих сердцу домов.

В лучшие дни лета, как тот, асфальт шуршит, даже если ты стоишь на месте. Мы молча шли вдоль аллеи и не сговариваясь свернули в парк, как будто бы этот маршрут был найден нами не меньше ста лет назад.

Я вдруг осознала, что мне не все равно, уедешь ты через час или останешься на вечерний чай с безе или гавайской смесью. В любом случае, в подарок всегда оставались запахи: твоего и простых ромашек, которые ты принес по случаю начала лета. Утешение или обещание, но явно что-то значащее. Во всяком случае для меня.

Оставалось чуть большим получаса, когда ты сказал, что хочешь мини-пикник у воды. Смущенная до невозможности, я заправила волосы за уши и очень покорно кивнула головой в знак согласия. Как же ты был хорош – сутулая спина, неспешный шаг, как ты оглядывал меня время от времени и улыбался на уголок, едва заметно, но, как и я – смущаясь.

Около моего дома был не только парк и местечко, чтобы посидеть у воды, но и странные, даже больше чем странные и совершенно неприветливые забегаловки, где продавали готовые горячие хинкали, шашлыки, шавермы и даже алкоголь после 22:00.

Ты направился в одну из них – решительный, взрослый, придурковатый. Я осталась на улице – неуместная, внезапно оставленная, будто чья-то собака около магазина. Я, кстати, всегда подхожу к таким собакам, разговариваю с ними и глажу – мне так странно, что их хозяева не боятся их вот так привязать и уйти.

Ты вернулся с двумя пакетами. Я улыбалась, радовалась твоему возвращению. Мы пришли в парк, прошли летнюю сцену и нашли место под деревом. Было много людей, но мне казалось, что нас только трое – ты, моя собака и я. У нас не было хрестоматийного пледа и плетеной корзины, но были пакеты, маленький пес с огромным желанием изучить и отметить все деревья в радиусе 2 километров. И мы. Ты светил своей улыбкой так, что даже если бы мы оказались здесь зимой, то прожекторы не потребовались бы. Все было правильным, точным, существовавшим.

Я аккуратно присела на толстый корень дерева, привязала к себе собаку и уставилась на воду. Ты разложил наши контейнеры и дал мне вилку. Мой пес попытался присоединиться к нашей тайной вечере, но ты строго отказал ему в этом и он стал ластиться, а затем и вовсе, уселся у твоих ног.

– Ешь давай, у нас пикник.

– Я ем, ем.

Но я не могла есть. Я давилась твоей невозможностью. Твоим обаянием. Наступавшими мне на лицо сумерками. Тем, как моя любимая собака совершенно покорно подчинялась любой твоей воле.

Ты рассказывал мне о книжках Умберто Эко и выглядел разочарованным тем, что я их не читала. Задавал вопросы, но я молчала. Я смотрела на часы. Запомнила, что я на них смотрела. «Кажется, я хочу провести так всю свою жизнь», – отбивалось у меня в голове и как шарик для пин-понга скатывалось прямо в ребра.

Картинка этого пикника была простой и случайной. По воде метались утки, устраивая вечернее ралли, ты посматривал на этот почти пейзаж и легко улыбался увиденному. Но стоило тебе на секунду утратить контроль, и вот – твоя шаверма оказалась в пасти у моей собаки.

Мне стало неловко и страшно, но мы оба знаем, что боялась я не тебя, а за свою собаку. Этому хулигану всегда удавалось занимать позицию триумфатора, даже если я упорно делала вид, что это не так. Но исключительно ради приличия, я предложила тебе салат в качестве последней рубашки или нижнего конуса от рожка мороженого – чего-то очень ценного, чем не станешь делиться. Только если…