– Не волнуйтесь, сейчас посмотрим и решим, – смиренно выдохнула я, глядя на, похоже, единственную русскоговорящую из женщин. В комнате на полу в приличной по размеру липкой луже крови среди нескольких пропитанных простыней сидела еще одна гостья из Средней Азии.

– Не обманули, – буркнул под нос Николай.

– И правда, в больницу надо. Кровь теряет, – не поворачиваясь к вызывающей, громко сказала я. – Как все было, рассказывайте. – Быстрым движением я надела на руку больной манжету для измерения давления. – 105/60.

– Сносно, – обрадовался Коля, надевая на палец страдалице пульсоксиметр. Сатурация представлялась радостным числом 99. Пульс выдавал значение 100. Женщина не была бледной, но явно волновалась, стыдливо елозя в яркой, пахнущей железом жидкости.

– Так что, собственно, случилось? Давайте с самого начала и побыстрее, пожалуйста, – переспросила я, доставая зеленый кубитальный катетер. Состояние больной было вполне компенсированным, но кровить продолжало и стоило подстраховаться. По сути, здесь можно было ставить сразу два картера в разные вены. Не обязательно. Вечно спокойный внутренний навигатор неспешно выдавал сигнал.

– Она вчэра замуж вышла.

– Поздравляю! – улыбнулась я. – Видать, хорошо отметили.

– У нее это был пэрвый раз, пэрвый муж, понимаэте?

– Вы хотите сказать, что это он ее так отделал? – Я ужаснулись, а обе женщины кивнули.

– Во дела. Ну да ладно. Собирайте ее. Быстренько поменяйте белье, и нужна чистая прокладка с максимальной вместимостью. Хорошо? – Гражданки Таджикистана засуетились. Я ввела в катетер транексамовую кислоту[53]. Это был именно тот случай, когда нужно делать 1000 миллиграмм, согласно алгоритмам. Обычно по факту мы вводим 500 и даже 250, поскольку многие плохо переносят этот препарат, обладающий, кстати, достойной эффективностью.

– Первый день последних месячных? – Пока ответственный по бригаде собирал анамнез, я решила максимально быстро влить в красавицу баночку физраствора. Следующая полагалась ей в машине. Сумка была собрана одновременно с необходимой информацией и последней каплей «воды», ушедшей в сосудистое русло.

Отдел медэвакуации любезно предоставил нам место в 68-ой больнице. Когда я служила и подрабатывала на 6-ой подстанции, этот стационар называли «русское поле экспериментов». Впрочем, смею предположить, что для нашей невесты это было гораздо лучше, чем самая престижная клиника ее родного государства.

Группа поддержки в хиджабах, гогоча, сопроводила суженую к машине. Единственную русскоговорящую мы взяли с собой. До сих пор больная общалась с нами только с помощью неказистого перевода или кивала, думаю, не всегда понимая наши вопросы.

– Вот придурок… – не удержалась я от комментариев, уложив женщину на носилки и наладив инфузию следующей банки физы[54].

– Нэт. Нэ придурок, – грустно улыбнулась невеста, глядя на меня. – Долбооб! Спасыбо тэбэ, сэстра.

Доехали с ветерком. Передали стабильную. Долго смеялись с Колей, когда я рассказала, как отчаянно таджичка ругалась русским матом.

Цистит у акушерки

– А вы на какой этаж? – женщина глубоко средних лет прищурилась, прошмыгнув за нами в подъезд.

– Военная тайна, – улыбнулась я и позвонила в квартиру. Вызывали на первый.

Дверь открыл пожилой мужчина с ходунками.

– Здравствуйте, проходите. Жене́ нездоровится.

– Добрый вечер, сейчас посмотрим. – По коридору мы зашли в довольно светлую комнату. На диване сидела крупная улыбчивая женщина. Дисплей внешнего (служебного) навигатора в графе возраст показывал: «76 лет». Выглядела же она значительно моложе.

– Девчонки, живот беспокоит. Целый день терплю. А тут еще и температура поднялась. Вы уж простите, что вызвала.