В 1979 году после долгих размышлений и расчетов мы выбрали самый длинный путь от острова Генриетты, однако post factum своим решением остались недовольны. Теоретические предсказания попутного дрейфа оправдались не полностью, и в 1988 году отправная точка советско-канадской экспедиции не обсуждалась – мыс Арктический.

Теперь все новое: старт не весной – зимой, и вновь нас посетили сомнения. Этим и объясняется упоминание острова Генриетты в письме Фролову. Однако надежда увидеть скалистый остров в архипелаге Де-Лонга просуществовала недолго. В лаборатории Думанской все аргументы за и против были видны на экранах. Красочные карты ледовой обстановки в восточном секторе Арктики за несколько последних зим говорили, что возле острова Генриетты подходящего льда вообще нет.

Итак, начало пути – мыс Арктический. Время старта, как мы уже знаем, – декабрь. Остался насущный больной вопрос – выбор дня старта. В этот день (в эти дни) должен дуть подходящий ветер – СЕВЕРНЫЙ, очень желательно сильный, обжигающий, обмораживающий, сумасшедший – назовите его как угодно, но именно северный, встречный для людей, идущих на север. Его называют прижимным, ибо он подгоняет и прижимает льды к берегу, закрывая пространства открытой воды.

Категорически неприемлемы ветра южных румбов – отжимные. Они ломают лед возле земли (припай) и уносят его обломки вместе с дрейфующими льдами в черные дали. В том же случае, если припай уцелеет, дрейфующие льды все равно исчезают, и севернее припая открывается заприпайная полынья шириной 10–40 километров – препятствие, труднопреодолимое для лыжников.

На мысе Арктическом я был восемь раз. Впервые – в середине марта 1981 года, во время тренировочных сборов полярной экспедиции «Комсомольской правды». Мороз стоял жгучий, – 35°, но, забравшись на торосы у берега, на севере до горизонта мы увидели черную открытую воду, вызывавшую, если честно сказать, на этом диком морозе ужас.

3 марта 1988 года с мыса Арктического мы начали движение в Канаду, и ни малейшего намека на воду не было.

В 1990 году, в последних числах февраля, на леднике, сползающем с холма острова Большевик в Карское море (а это и есть мыс Арктический), я провожал в путь к Северному полюсу двух англичан – сэра Рэналфа Файннеса и доктора Майка Страуда. Могучие парни шли с непомерным грузом – они надеялись дойти до полюса без поддержки с воздуха. Начав от земли, несколько метров они балансировали на серых прожилках твердого льда, будто вмонтированного в черный нилас (лед толщиной несколько сантиметров). Успешно. Дальше лежали распрекрасные ровные белые льды. Разведка на вертолете не сулила моим друзьям на ближайшее время никаких водных преград.

Майк Страуд (слева) и сэр Рэналф Файннес

Через несколько дней после их старта ветер сменился, подул с юга, и твердый путь на север закрылся – у мыса Арктического плескалась вода. Советская экспедиция шла следом за англичанами, и, чтобы стартовать, команда двинулась по берегу острова Большевик на восток, потом на юг и, сойдя на лед, взяла курс вовсе не на север, как хотелось, а на восток.

11 марта 1992 года с мыса Арктического отправились в дорогу три норвежских парня. Борьба с водой на старте стоила им дорого. Они потеряли друг друга, вертолет через день собрал их и перенес вперед на 15 километров, оставив позади открытую воду, нилас и болото снежных обломков.

А вот японцу Мицюре Обе везло четыре года подряд, раз за разом. Видимо, день старта был выбран удачно – он начинал движение на север 23 февраля. В 1993–1996 годах, ежегодно, в один и тот же день и в один и тот же час – в полдень. Солнца 23 февраля над мысом Арктическим еще нет, но небо светлое, и льды, а точнее, как уже понимает читатель, ветры, неизменно были благосклонны к настойчивому человеку.