– Батюшки! Грех-то какой!

– Согрешишь, если солжешь. Умру ли я молодым? Что там такое?

– Умрешь ты почти старцем. Но будешь… будешь… будешь могущественен… почти как сам царь.

Сказала сие и тут же велела выйти, и сама вскочила из-за стола и вышла за ширмы.

Артиллерист этот не был особенно знатен, тем более не был совсем богат. Он был настолько не богат, что приходилось заниматься преподаванием взбалмошным, зачастую бездарным и ленивым кадетам, которые были избалованными дворянскими как раз знатными и богатыми детьми. Они чрезвычайно не любили этого своего учителя, преподававшего им математику. Учитель был очень требователен, лодырей он не любил, потому и лодыри отвечали ему тем же. Лодыри-кадеты настолько возненавидели своего учителя, что решили покончить с ним весьма незатейливым способом. Поднимавшись по узкой лестнице на верхний этаж, где проходили с этими бездарями занятия, учитель вдруг уронил платок. Бездари-кадеты, находившиеся на верхнем этаже, услышав и завидев своего «врага» подтащили к лестнице большой камень, который еле они все вместе удерживали. Итак, завидев артиллериста, они, прикинув сколько этому камню лететь, и где приземлиться (видимо, все же не зря прошли уроки его по тригонометрии и черчению), сбросили его вниз. Пока они сбрасывали, артиллерист этот выронил платок, которым не ясно что делал, и, сделав пару шагов назад, ужасно испугался рухнувшего сверху «метеорита», пробившего несколько ступеней и застрявшего в самой лестнице. Таким образом сбылось пророчество гадальщицы: сей муж молодым не умер и через многие-многие года все же сделался пусть неофициально, но первым после государя человеком в империи, став самым доверенным лицом императора Александра Первого, который теперь держал свой путь в имение своего бесценного, любезнейшего и вернейшего друга и любимца.

Поздним вечером восьмого июля император Александр Павлович с князем Волконским прибыл из Царского Села в имение этого едва ли не самого близкого человека во всей империи. Император со всей своей немногочисленной свитой подъехал к правому берегу реки Волхов. С другого берега к ним навстречу подплывал катер с несколькими людьми и какой-то высокой фигурой в мундире. Когда они подплыли ближе, на этой фигуре стала заметна вся ее парадная форма, с орденами, аксельбантами, лентами и генеральскими эполетами. Тем не менее вид его был очень даже не похож на того человека, который встречает самого императора. С благосклонной улыбкой и неимоверно спокойным лицом он подплывал к императору, будто это был всего лишь старый знакомый, с которым он видится раз в месяц. За внешностью этого типичного русского генерала, непримечательного мужчины средних лет, скрывался настоящий монстр, тиран для нижних чинов и выдающийся льстец для одного лишь высшего – императора. Имя его в последние года стало слышаться все чаще, и слава этого имени была далеко не такой светлой, каково было отношение императора к этой личности. Предшествующая Отечественная война стала началом новой эпохи правления императора Александра, и главным ее лицом стала именно эта фигура – граф Алексей Андреевич Аракчеев. Хотя некоторые отзывались не такими колкими выражениями, кто-то говаривал об Аракчееве, что он помнит не только зло, но и добро. Что ж, если оно и так, то добро ему делали крайне редко, ибо зло от него наблюдалось чаще всего.

Аракчеев распорядился пересадить Александра со свитой в катер, переправился с ним на другой берег и тут же отвёл его к себе в дом. Дома государя встретила управительница всего имения Настасья Федоровна Минкина. Она была очень женственной внешности, хорошим, дородным, но не расплывшимся телом, обладающим не увядающими с годами пышными формами. Лицо ее не было лишено красоты, а черные как смоль глаза не могли не приковывать внимание тех, кто их замечал. Благодаря этой внешности и хозяйственной, хоть и необразованной и резкой душе, эта женщина смогла обворожить графа Аракчеева, стать главным после него человеком в Грузине, посему нам и пришлось немного уделить ей тут местечко, ибо она еще появится и тоже сыграет роль в нашей книжке. Она приветствовала высочайшего гостя, тот из учтивости принял ее приветствие, откланялся, и так как время было уже позднее, попросил у хозяина и хозяйки только отпить чаю, после чего почти тут же отошел спать в комнату, специально содержавшуюся для него. Сколько бы гостей не были приглашены к графу, никто не мог занимать комнату, предназначенную Александру Павловичу.