Последняя попытка.

– Иван, пожалуйста, я был неправ, признаю. Я прошу… пожалуйста…

– Раз, – Карчин все так же смотрит на него.

Андрей растерянно оглядывает одноклассников.

– Ребят, ну вы чего? – слезы предательски текут из глаз, он даже не пытается их скрыть. – Ну пожалуйста, не надо!

Он переходит на отчаянный крик, но застывшие ухмылки на лицах никуда не исчезают. Им интересно, сможет ли Карчин сделать это. И каждый из них рад, что это не он сейчас на месте Клюшина.

– Два, – Карчин перехватывает швабру поудобней. Что он хочет ей делать? Бить?

– Я не буду… – Андрей закрывает лицо руками и громко, навзрыд плачет.

Сильные руки хватают его за волосы и толкают в кабинку. Он упирается руками в стенки, но после еще одного удара в область почек падает на колени. Перед ним вонючий нужник. Он не хочет дышать этой вонью. Он почти уверен, что Карчин ограничится этим. Он не заслужил даже этого.

– Головой, пидор! Головой окунись!

Его толкают ногой в спину, и он вынужден упереться руками в холодный и скользкий напольный унитаз с рифлеными боковинами для подошв. Сквозь застилающие взор слезы он видит ржавый след от постоянно стекающей воды на белой керамической поверхности. Он хочет кричать и не может, он задыхается, но не в силах сделать вдох.

Тем временем что-то твердое упирается ему в шею и придавливает его лицо к унитазу. Это Карчин двумя руками держит швабру и давит ей Андрею на затылок.

– На-ка, подержи, чтоб не дергался!

Он отступает в сторону, пропуская Лобова в кабинку. Тот хватает швабру и еще сильнее придавливает Андрея.

– Держи! Только смотри, чтоб не вырвался! – и обращаясь к Андрею: – Я же говорил, что обоссу!

Андрей делает последнюю попытку приподняться, поворачивает голову к Карчину и снова падает от тяжести нависшего над ним Лобова. Швабра поцарапала его щеку, но эта боль – ничто. Он с ужасом смотрит, как Карчин расстегивает ширинку. Он просто хочет его попугать, он не сделает этого. То, что он уже сделал, и так превосходит все ожидания любопытных одноклассников. Это все неправда. Это все не с ним.

Теплая струя мочи ударяется о поверхность унитаза и тут же попадает на его лицо. Он все-таки сделал это. И Лобов хохочет в голос. Он знал. Он даже написал это на листке. Ты труп. Ты умер. И снова это четкое, осознанное желание умереть. Раствориться. Исчезнуть.

Его уже никто не держит. Он сидит на мокром полу, закрыв лицо руками. От понимания всего ужаса положения все тело сотрясает сильная дрожь.

Кто-то другой мочится на его голову – кто-то третий после Карчина и Лобова. Немые рыдания застряли где-то в груди. Он не хочет слышать эти сдавленные смешки и шутливые комментарии. Он унижен, раздавлен и мертв. Он хочет, чтобы ему все стало безразлично. Он слышит эти ненавистные голоса и мысленно проклинает каждого. Была бы его воля, он бы убил их всех. А Лобова и Карчина убивал бы медленно. Очень медленно.

– Хорош, Петросян. Наш человек.

Лобов хвалит того третьего. Андрей знает, кого в классе называют Петросяном. Это его бывший единственный друг. Он убирает ладони от лица и видит испуганное лицо Радика. Тот поспешно прячет маленький сморщенный пенис и застегивает ширинку. Он похож на затравленного зверька, он настолько испуган, что, кажется, еле стоит на трясущихся ногах. Андрей знает, чего он так боится. Он боится оказаться на его месте. И готов ради этого сделать все что угодно. Как же он жалок и смешон.

– Давай, кто следующий? – Лобов словно приглашает одноклассников на бесплатный аттракцион. – Пухин, бегом сюда.

– Я не хочу.

Пухин, долговязый и конопатый увалень, который до потери сознания боится Лобова, отказывается ему подчиниться.