Все случилось в их жизни. Жаркие поцелуи, переходящие в стон, и полет в невесомости из-за прилива в крови бешеного адреналина от осознания совершенного греха…

Так незаметно пролетело два дня, ей нужно было вернуться домой и решить все вопросы.

Женщина уже не могла лежать в постели с человеком, мужем и отцом ее ребенка, ставшим для нее чужим…

Когда она вошла домой и прошла на кухню, увидела красные от бессонницы глаза мужа, ее сердце сжалось, и только успела подумать: «Как я ему все скажу… Он и так, наверное, все понимает».

– Чай будешь? – хрипло спросил он ее.

– Пожалуй, я с дороги…

Он молча достал чашки, налил из чайника заварку, наполнил кипятком, а сверху долил молоком, как они часто делали.

Она зашла в спальную, быстро скинула с себя одежду и, надев легкий халат, вышла к столу.

– Я пытать не буду, сама расскажешь все? – спросил обманутый муж.

– Да, что рассказывать, Егор. Разводиться нам надо… – ответила Валя тихо.

– Получается, прилетел какой-то щегол, запудрил тебе мозги, а ты уши и развесила! Восемнадцать лет жизни коту под хвост!

– Егор, не обижайся, я уже давно не люблю тебя. Не хочу остаток жизни прожить без надежды на счастье …

– Хороша же ты! А о дочери подумала?! – выкрикнул он в отчаянии, как утопающий, пытающийся схватиться за соломинку.

– Она у нас самостоятельная, все поймет. И суп сварит, и полы помоет… А с учебой я ей помогу.

– Так, значит, ты уже всё решила, и дочь оставляешь со мной?

– Давай, Егор, спросим у нее: как скажет, так и будет.

Он ничего не ответил, только сильнее сгорбился и как будто весь осунулся, молча уткнулся в одну точку. Она и сама переживала, боясь еще больше ранить его, где-то в глубине души таилось тепло: вспомнила, как они гонялись друг за другом по свежевыкошенному лугу, а маленькая Вера смеялась и протягивала им руки… И вот теперь она оставит этот родной очаг, любящего ее до сих пор мужа, взрослую дочь, так похожую на нее… и сердце рвалось из груди, и комок подкатывал к горлу. Ей хотелось забиться в угол и разрыдаться… Будто предчувствуя это, Егор подошел к ней, взял ее голову своими руками и тихо прошептал ей на ухо:

– Что бы ты ни сделала, где бы ты ни была, знай, что я всегда любил тебя и люблю!

От этих его слов ей стало еще тяжелее, и уже, не сдерживая себя, она разрыдалась, слезы намочили его ладони, а он прижал ее к себе и тихо гладил по волосам.

– Я не держу на тебя зла. Ты всегда можешь вернуться домой.

На том и порешили. Вера, вернувшись из школы, увидев заплаканные глаза матери и грустное лицо отца, спросила:

– Что случилось?

– А вот и случилось, доченька. Я уезжаю, – ответила мать.

– Куда, мам? А как же я? – упавшим голосом спросила дочь.

– Закончишь учебу, приедешь ко мне…Ты уже взрослая, сама можешь решить, с кем остаться.

– Что ж ты так, мама? Ведь мы так дружно жили… – с укоризной произнесла Вера и, как будто очнувшись, резко бросила в адрес матери:

– Ну, и езжай! Мы не пропадем! Да, пап?

– Не пропадем, дочь, не пропадем! – поддержал отец.

Валя обняла свою дочь, поцеловала в лоб, и направилась собирать вещи в дорогу. Это надо было сделать быстро, как бы отрезая прошлое. Она торопилась, чтобы не видеть две пары любящих глаз, которые прожигали ее своим взглядом.

Федор рвался в Москву, в гущу событий. Он чувствовал в себе столько энергии, столько новых планов, готовых к воплощению…

Когда он объявил в школе, что увольняется, коллектив разделился на два лагеря: одни говорили, что это правильно, мол, надо строить свою жизнь, другие – просили остаться, ведь дети так полюбили его.

Тяжело далось ему это решение еще и потому, что мать просила не уезжать. Он обещал ей, как только устроится и приведет дела в порядок, заберет их к себе.