Стелла кивнула, покручивая карандаш между пальцами. Менеджер какое-то время рассуждала о том, сколько волшебства в грядущем празднике, и сопровождала свои слова широкими жестами: взмахивала руками, обводила зал ладонью, касалась лица и слишком живо демонстрировала эмоции. Заколки вспыхивали серебром при свете дня, длинные сережки качались в такт её движениям, узоры, нарисованные на щеках акварелью, дополняли необычный образ женщины тридцати пяти лет. Выглядела она, наверное, всего на двадцать шесть или около того, и это почему-то вызывало в Стелле какое-то трепещущее уважение. Ей тоже хотелось быть лëгкой, свободной, делать и говорить всё, что хочется.

– …и я хотела бы показать гостям нашего кафетерия, что волшебство-то не в магии и не в исполненных желаниях, а в том, как мы все дружно в него начинаем верить, как не сговариваясь наряжаем дома, магазины и улицы и как в новогоднюю ночь всей страной кричим под вспышки фейерверков. Волшебство – это душевное единение!

Только утром можно было просто болтаться без де-ла, рисовать у панорамного окна и слушать болтовню менеджера, которая не умела говорить коротко и по существу. Народу почти не было, а если и были какие-нибудь клиенты, то чаще – завсегдатаи. Подводки Олеси были длиной в целую историю, а прервать её значило нажить себе врага. Никто не хотел с ней ссориться.

– Я уже обсудила детали с начальницей, немного поспорила с Лëшей, – Стелла вопросительно наклонила голову, но Олеся не обратила на это никакого внимания, притоптывая в такт тихой мелодии из динамиков, – но в конечном итоге вышла из этой схватки бесспорным победителем. Ты, Стеллочка, уже так давно работаешь с нами и справляешься лучше многих. Даже такие старички, как Тëма и Рита, одобрили мой замысел, а ещë, кстати, Лëша хоть и бурчит, но первый подбросил мне идею.

– Не может быть, – шумно вздохнула Стелла, вдруг догадавшись, к чему вся эта преамбула. – Меня повысят? Даже после недавнего инцидента?

Менеджер закусила губу, сложила пальцы домиком, постучала подушечками и заулыбалась, сбросив тень серьëзности.

– Есть такая вероятность, да. Всë зависит от того, как ты справишься в этом месяце.

– Сделаю всё, что необходимо! Хочешь, я займусь украшением зала и прочим?

Олеся восторженно закивала. Еë ноготки блестели, когда она повернулась и обвела пальцем потолок по всему периметру, очертила барную стойку, «разрезала» окно на три части и нарисовала ëлку у входа. Живое воображение легко подалось вслед за проводником, преобразовывая интерьер.

– В этом году мне хочется, чтобы всë было немного золотым, слегка белым и самую капельку красным, хорошо? Было бы замечательно добавить также чего-то домашнего, возможно, слегка нелепого, что бы вызывало улыбку, понимаешь? Пригодились бы даже твои навыки рисования.

– Как всегда, абсолютно абстрактно и ни капли точности.

– Но ты прекрасно понимаешь, о чëм я, верно?

Стелла кивнула, хотя едва ли понимала. Олеся была флюгером, который поворачивался по направлению дующего ветра и никогда надолго не замирал: её настроение и интересы менялись с завидной скоростью, поэтому даже если Стелла сделает не совсем так, как хотела менеджер, но при этом угадает с атмосферой, то всë будет хорошо. Даже сейчас её выражение лица уже изменилось, а взгляд зацепился за официанта, протирающего приборы: Олеся сказала Стелле всё, что хотела, и потеряла к ней интерес.

– И да, до конца недели найди украшения, договорись с поставщиками, – замахала она ладонью. – Это будет одним из двух испытаний для повышения.

– Алексей не будет рад.

Взгляд её оживился, заискрился, и на лице растянулась колючая улыбка.